|
«И пошли за море к варягам», — писал Никон. «И пошли за море к варягам, к руси, — уточняет «Повесть», — ибо так звались те варяги, русь… и от тех варягов прозвалась Руская земля». Варяги-русь, в понимании летописцев, — это именно род Рюрика. Больше никаких варягов они русью не именуют и подчеркивают отличие варягов не-Рюриковичей от Рюриковой руси. Иначе и быть не могло — ведь и варяги, будь реально среди них русь, могли претендовать на княжение русское! Русь эту исследователи, как ни искали, среди разбойников-варягов на Балтике не нашли. Точно так же историки и самые солидные археологи не смогли доказательно установить существование племени русь среди восточных славян (хотя гипотез было обосновано великое множество).
Надо полагать, что этой легендарной руси нигде не было уже в 1070-х годах — иначе Никон Великий не смог бы связать происхождение названия «Русь» исключительно с Рюриком. И тем более около 1113 года, когда составитель «Повести временных лет» усовершенствовал родословную легенду правящих князей, отличив варягов-русь от шведов, норвежцев, готов, англов и объявив их отдельным племенем. Пропустил он прибалтийских славян (чем порадовал позднейших антинорманистов) и данов (из которых был герцог Рёрик Ютландский). Просто киево-печерский монах в начале XII века и подумать не мог, что какая-то живущая при нем народность может претендовать на тождество с его абсолютно легендарной варяжской русью… Лишь много позже летописная легенда о Рюрике и его варягах-руси породила в исторической литературе колоссальную полемику норманистов и антинорманистов. Однако на самой Руси, по крайней мере в середине XI века, когда в Святой Софии говорил свое «Слово», прославляя русских князей (еще без Рюрика) митрополит Иларион («Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли!»), проблема происхождения названия «Русь» никого не волновала. Именно поэтому летописцам так легко было использовать название Руси в мотивации власти Рюриковичей. Для Никона Великого главным было не расставить акценты в рассказе о легендарном, ничего особого не совершившем, а потому забытом Рюрике. Он хотел изложить историю героев, оставшихся в памяти русской дружины, так, чтобы укрепить родословную легенду Рюриковичей. Когда Рюрик после смерти братьев «начал владеть один», он, согласно Начальной летописи, «родил сына и нарек ему имя Игорь. И выросши, он, Игорь, был храбр и мудр. И был у него воевода, именем Олег, муж мудрый и храбрый. И начали (Игорь и Олег. — А.Б.) воевать, и нашли на Днепр реку и Смоленск город. И оттуда пошли вниз по Днепру, и пришли к горам Киевским, и узрели город Киев, и спрашивали, кто в нем княжит». Им ответили, что княжат в Киеве «два брата, Аскольд и Дир», — те самые варяги, что у Никона перед его рассказом о призвании Рюрика пришли к полянам, которых обижали хазары и соседи, «нареклись князьями… и княжили в Киеве», воюя с древлянами и уличами. Взрослый Игорь и хитроумный Олег, «притворившись идущими мимо и утаившись в ладьях, с малой дружиной вышли на берег под Угорским», то есть под Угорской (Венгерской) горой, на которой стояла княжеская резиденция. С воинственными степняками-венграми у первых русских дружин были прочные связи. Венгерские воинские украшения (украшенные серебром пояса, сумочки-ташки и пр.) с IX века обозначали принадлежность к воинскому сословию и распространялись не только по всей Руси, но и на Балтике, а сабли венгерского образца, как уже говорилось, отличали захоронения знатных воинов в большей мере, чем каролингские мечи. Венгры, несомненно, присутствовали и в первых русских дружинах. Любопытно, что, несмотря на яркий материальный след их культуры в формировании воинского сословия Руси и, шире, во всей Восточной и Северной раннесредневековой Европе, в исторической литературе не сформировалась партия «венгристов». |
