Интересно вспомнить эпизод, связанный с тайно-видением Зосимы в Великом Новгороде.

В Житии преподобного читаем:

«Он же, пребывая в обычном смирении и кротости, сев к столу, лишь немного к еде прикоснулся, потому что с юности любил безмолвие — не только за трапезой, но и всегда. И, взглянув на сидящих, удивился увиденному — и, опустив глаза долу, ничего не сказал. И снова взглянул, но увидел то же, что и ранее, и вновь поник взором. И в третий раз поднял глаза, но видит все то же — нет голов на некоторых из сидящих среди первых!

И ужаснулся блаженный от такого необычайного видения и, вздохнув из глубины сердца, прослезился и более не прикоснулся ни к чему из предложенного за трапезой, пока не встали».

Впоследствии выяснилось, что участники той трапезы у жены новгородского посадника Исаака Борецкого Марфы действительно были обезглавлены.

Это видение старца до такой степени потрясло Марфу, что она, изначально пренебрежительно и заносчиво относившаяся к Зосиме, «возлюбила его», став одним из наиболее влиятельных благотворителей его обители. Также следует заметить, что в 1450 году Кемская волость, составлявшая значительную часть Поморского берега Белого моря, была подарена Марфой Борецкой Спасо-Преображенскому Соловецкому монастырю.

Завершая тему мистической близости двух величайших соловецких подвижников и устроителей иноческого жития на архипелаге — Савватия и Зосимы, необходимо рассказать о возвращении мощей преподобного Савватия на остров, возвращении, которое во многом стало актом символическим, промыслительным и в полной мере объясняющим слова Евангелистов — «Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22, 32; Мк. 12, 27; Лк. 20, 38).

Итак, через несколько лет своего пастырства преподобный Зосима вспомнил о блаженном Савватии, о том, «что он прежде всех подвизался в трудах, посте и терпении и во многих добродетелях, а ныне мощи его лежат в неустроенном месте. И позвал он на совет братию и говорил: “Братия, как же мы соблазнились по неразумию о таком деле!”».

К подобным размышлениям Соловецкого игумена во многом подвигли отцы Успенского Кирилло-Белозерского монастыря, отправившие на остров письмо следующего содержания:

«Слышали мы раньше от людей, приходивших к нам с вашей стороны, об острове Соловецком, что прежде был он недоступен для людей из-за морских бед и тягот пребывания на нем — с тех древних лет, как солнце светит в небе...

Ныне же слышим от многих очевидцев, что на острове том, Божиим изволением и молитвами Пречистой Богородицы и усердием вашего о Господе трудолюбия, создана обитель и собралось множество братии, и построен честной монастырь

Но одного вы лишены дара — того, кто жил на острове прежде вашего о Господе трудолюбия и окончил свою жизнь в молитвах, трудах и посте, будучи совершенным в исполнении монашеских подвигов. Как и преподобные отцы в древности, так и этот блаженный Савватий, удалившись от мира и всей душой возлюбив Христа, принял блаженную кончину в радости, достигнув совершенства.

Да и сами мы свидетели добродетельного его жития, потому что жил этот блаженный Савватий в Доме Пречистой Богородицы Кириллова монастыря.

Ныне же даем вашей святости духовный совет: да не будете лишены такого дара, уготованного вам от Бога, но идя скоро, со рвением, перенесите мощи блаженного в свой монастырь, чтобы там, где он многие годы потрудился телесно, были положены и святые мощи его».

Очевидная духовная и молитвенная связь двух крупнейших монастырей Русской Фиваиды свидетельствует о том, что уже в 60-х годах XV столетия на Севере существовала своего рода иноческая ойкумена, монашеское сообщество, далеко выходящее за рамки исключительно территориальной принадлежности. Так, Белозерье объединяется с Ошевенским краем (Каргопольские земли), Комельский лес (ныне Горязовецкий район Вологодской области) взаимодействует с Онегой, а Соловки связаны Псковом и Новгородом.