Чудесным образом облака исчезли, и открылся кусок неба, голубого, как яички в гнезде малиновки. Вскоре небо опять стало грязно-серым, но это уже было неважно. Ведь под серыми облаками небо оставалось все таким же голубым. Странно, но ее настроение почему-то стало улучшаться.

Весь недолгий путь до галереи прошел в полнейшем молчании. Рейн была потрясена собственным заявлением и еще более напугана реакцией Сайласа. Ведь наверняка не так уж сложно найти опытного управляющего, особенно сейчас, во времена большой безработицы.

Сайлас припарковал машину около гаража и открыл заднюю дверь. Он снял с нее мокрый плащ и шарф, потом вопросительно взглянул на ее ноги, и она поспешно отступила, опасаясь, что он примется и за них.

Он был слишком непредсказуемым, чтобы она чувствовала себя, с ним в безопасности. Слишком непредсказуемым и слишком явно мужественным. Мужчины в ее жизни, какими бы отрицательными типами они ни были, всегда маскировали свою сущность под маской цивилизованности. У Сайласа не было никаких масок, никакого обманного лоска. То, что она видела, — и то, чем он был, — являлось квинтэссенцией мужского начала. И даже если бы не осталось болезненных шрамов от ее замужества и развода, ничто в ее воспитании не подготовило ее к встрече с таким мужчиной.

— Если вы не возражаете, я переоденусь во что-нибудь сухое, — ровно сказала она, вновь возвращаясь к церемонной вежливости, как к щиту против охватившей ее слабости.

— Да, верно. Нам нужно о многом поговорить, так что давайте сначала оба приведем себя в порядок.

Волосы были в безнадежном состоянии. Рейн энергично вытерла их полотенцем, потом включила фен. Ей потребуется все ее самообладание, чтобы выстоять против напора Сайласа. А хуже всего — она совсем не уверена, так ли уж ей хочется, чтобы он не уговаривал ее остаться.

Следом за этой обескураживающей мыслью пришла другая. Почему же она хочет остаться? Из-за работы — довольно бесперспективной должности со скромным жалованьем, включающим проживание? Или из-за Сайласа? А если из-за него, тогда у нее не в порядке с головой, твердо сказала она себе, заканчивая свой тщательно продуманный туалет.

Через несколько минут, нарядная, одетая в изящную коричневую шелковую блузку с длинными рукавами и стоячим воротничком и юбку до середины икры, она вернулась в гостиную. Сайлас уже был там, его львиная голова нисколько не пострадала от недавнего ливня.

— Как насчет шпинатной настойки тетушки Джейн для поднятия духа?

— Нет, благодарю, — быстро ответила она и столь же быстро пожалела о своем отказе.

Видя ее замешательство, он наполнил два бокала и один протянул ей, и она взяла его, стараясь не замечать насмешку, которая уже наверняка светилась в его глазах. Очень хорошо. Замечательно! Безусловно, ее решительность должна произвести на него глубокое впечатление.

— Мистер, Флинт, я…

— Ларейн, если…

Они заговорили одновременно и, замолчав, взглянули друг на друга.

Сайлас первым прервал неловкое молчание:

— Рейн, кажется, я подошел к вам не с той стороны, и черт меня возьми, если я знаю, как это произошло. Давайте объявим мораторий и начнем все сначала?

В комнате с затемненными панелями его глаза сияли золотом на обветренном лице.

— Вы приехали за тридевять земель, чтобы получить эту работу. Просто стыдно уезжать, даже не посмотрев, что можно сделать из моей галереи. За один сезон у Ребы не хватило времени как следует наладить дела.

Он правильно начал, мелькнуло у нее в голове. Она чувствовала настоятельную потребность столкнуться с настоящими трудностями, такими, чтобы, преодолевая их, она могла себе что-то доказать.