Все относительно сложное в этой вселенной происходит сразу на нескольких уровнях. Где‑то на нижнем — в плане микроскопии — произошло деление плутониевых ядер. Так же протекла реакция синтеза трития в гелий, и снова деление очередной порции плутония. Все действовало по принципу матрешки — одно служило детонатором другого и одновременно, за счет слишком маленького, не осязаемого чувствительностью человека временного отрезка, накладывалось друг на дружку и выплескивало во внешнюю статику.

Бомба, сделанная по принципу усовершенствованной “слойки”, изобретенной лет восемьдесят назад коммунистом Сахаровым, была, естественно, водородной бомбой. Однако она значилась переносной, а потому не имела привычно толстого стального корпуса. Для сдерживания реакции применялась сложная система из направленных в фокус зарядов. Хитрость была в том, что имитаторы корпуса подрывались на микробную долю микросекунды ранее, чем даже химические прессователи плутониевой сферы. Как‑то все это сверх хитро рассчитывалось, ибо оба химических взрыва не успевали помешать один одному. Ну что ж, математика — старая область приложения человеческого ума; она ушла далеко, а с появлением компьютеров скакнула еще дальше. Сейчас абстракция била по окружающим ужасной явью.

Итак, у ног Фошки Джюрдже полыхнуло водородное свечение. Подброшенные в воздух доллары исчезли. Предположительно, в одну из предшествующих пикосекунд все статично помещенные в воздухе бумажки успели последовательно просветиться сверхмощным рентгеновским потоком и, следовательно, пройти последнюю в своей жизни идентификацию на подлинность. То, что произошло с Фошкой Джюрдже, нельзя назвать кремацией — это был гораздо более приближенный к абсолютной энтропии процесс. То же самое случилось с несколькими десятками тонн бетона — приблизительно на радиус восьми метров от эпицентра Действительно не больше. Ведь бомба хоть номинально и относилась к водородным, тем не менее являлась переносным устройством. Так что общий эквивалент с трудом дотягивал до трех тысяч тонн тринитротолуола.

Да, да! Именно этот сущий мизер!

Однако…

Еще до того как эхо ударной волны заставило срезонировать окружающие горы и записало в свидетели случившегося разбросанные на побережье города, включая столицу, все находящиеся поблизости и не прикрытые складками рельефа люди подверглись воздействию менее дальнобойного поражающего фактора — атрибутики лазерных разборок будущих тысячелетий — световому излучению. Для столь быстрой штуки, как ударно‑световой импульс, люди представляются статичными предметами — декорациями, выставленными на сцену для создания фона. Те, кто ближе, испаряются, причем ничуть не медленнее, чем зависшие в воздухе купюры; кто дальше — обугливаются; отодвинутые совсем в сторону, но развернутые неудачным ракурсом — слепнут. К примеру, “брат‑освободитель” в “Тойоте”. Он явно очень не вовремя пользовал хранящийся в “бардачке” бинокль. Впрочем без переживаний; он не стал вечным хранителем мятой шляпы для подаяний. Ведь существовали и другие поражающие факторы. Что‑то подбросило его электроприводную машину, перенесло метров на двести в сторону и шмякнуло. Так что оба “брата‑освободителя” оказались запрессованы в очень малом объеме, недостаточном для размещения живого человека.

А что же авианосец? — спросите вы. Перевернулся кверху брюхом и брыкает винтами — ластоногая жертва? Уймите пыл. В деле — три килотонны. Для столь геометрически различимых подвигов нет энергетического зазора. К тому же корабль затенен двойной створкой шлюза и зеркалом покоящейся выше воды. Вот если бы чуть позже… То есть когда “Фенимор Купер” выдавился бы законом Архимеда вверх… Однако мы знаем, как немного малых для макромира отрезков времени — секунд — осталось в распоряжении подрывников. Еще бы чуть‑чуть.