Оказывается, тяжелый рюкзак требовалось не только аккуратно поставить у парапета одного из панамских шлюзов, а еще и произвести это в определенный момент. Сей момент определялся даже не в вышестоящих штабах ГОМ, гораздо выше. Кстати, не только в переносном, но и в прямом смысле. Там, в уходящей вверх лазури неба, все было не так просто, как кажется. Периодически, еще выше этой лазури, за слоями голубизны, синевы и даже фиолетового сумрака, черную пустоту прокалывали большие глазастые машины, и большинство из них пялили свои линзовые затворы не в бесконечную даль галактики, а сюда, в грешную сушу и замутненную экологией морскую гладь. Ни один из спутников, естественно, не принадлежал Группе Освобождения Мира, однако понятное дело, что в столь серьезной операции участвовали не только они. Из логики современности вообще следовало, что почти все проносящееся поверху принадлежит размещенной в Северной Америке метрополии. Однако что с того, разве их объективы видят хуже? А уж информация относится к странному типу имущества. Если даже кто‑то толику и отщипнет — от нее не убудет.

Естественно, полагаться только на вечно падающее по орбите железо было бы неразумно. Почти все навязанные космосу функции дублировались здесь, под давлением атмосферы. Например, в ближней акватории, около города Сан‑Мигелито, дожидался своей очереди на проход небольшой сухогруз под индонезийским флагом. Помощник капитана, с украинской фамилией Тимошенко, никогда слыхом не слыхивал о ГОМ, однако среди прочих служебных обязанностей он, уже не первый год, выполнял дополнительное задание по наблюдению за американскими военными кораблями. Так что когда в морской миле от него четыре мощных буксира величаво протянули по волнам “Фенимора Купера”, помощник украинского происхождения набрал сотовый номер и пожаловался приятелю на новую непредвиденную задержку. Он жаловался не зря. Авианосец сверхдержавы действительно нарушал график, ибо втискивался вне очереди. Это крало у судов, занятых мировым грузооборотом, как минимум пять часов. Ну что же, кто расширяет океанские капилляры, тот и заказывает музыку.

На другом конце линии все поняли, тем более что имели многозвенный дубляж информации, в том числе и по средствам тех же подвешенных к небу спутников. У одного из “туристов”, никак не могущего запустить двигатели электромобиля, зазвонил подвешенный на цепочке телефон.

— К нам в гости пришел твой брат, — доложили оттуда женским голосом. — Он передает тебе привет.

— Я думаю, он недолго засидится, — пошутил “турист”, подмигивая напарнику, от безделья любующемуся окрестностями.

Через минуту их электромобиль внезапно заработал. “Турист” взялся за руль и приветливо помахал рукой полицейскому, за полчаса до этого проверившему у приезжих документы.

К две тысячи тридцатому году научно‑технический прогресс уже начал пробуксовывать, но все‑таки еще не совсем затормозил. Там, на передовых редутах науки, продвинутые ученые чувствовали стопорение и достойно окапывались, желая сохранить хотя бы достигнутые позиции. Накатывающие сзади прикладные области продолжали спокойное наступление, однако моментами даже в них чувствовались сбои. На этом фоне совершенствование орудий борьбы с терроризмом продолжалось беспрепятственно, однако обрести глобальную победу не получалось. Видите ли, по другую сторону барьера тоже не спали. А техническому прогрессу все едино. Он одинаково добротно работает как на силы стабилизации, так и на их расшатывание.