С и с т е м а действовала безотказно и оперативно. Теперь мне видно было, как она действует, как крутятся, вступая в зацепление друг с другом гигантские и совсем махонькие шестеренки, как распрямляются туго сжатые пружины, как срабатывают многочисленные реле ограничители, как подается питающий ток на микросхемы и в разные контуры…

Но предназначение этого «черного ящика», возникшего из небытия на моих глазах, оставалось неясным, и можно было до боли в висках ломать голову, что же создает С и с т е м а в конечном итоге ? Пока что получалось, что создавала она М Е Н Я.

Но ведь должно было быть что то еще, иначе кому бы был интересен рядовой, невзрачный человечек по фамилии Чураков?!..

Когда, наконец, я завершил корпение над своим эпохальным радиотехническим трудом, то набрал по памяти номер телефона и попросил:

– Позовите, пожалуйста, Сеницкого…

К счастью, Женька был на месте. Мы с ним быстренько обменялись вместо приветствий цитатами из нашего любимого покойного Покойного Барда, после чего я сделал заявку на встречу, упирая на то, что речь идет о неотложном деле.

Выяснилось, что Женька очень кстати имеет возможность прямо сейчас слинять с работы до конца рабочего дня.

Поскольку жил он недалеко от нашего НИИ, то мы договорились встретиться у него дома. Я попытался было уточнить, какое продоволь ственное обеспечение требуется нашему серьезному мужскому разговору, но он безапелляционно заявил, что с «этим делом» у него нет проблем, и я повесил трубку.

Чей то невидимый взгляд сопровождал меня всю дорогу. Я теперь чувствовал его почти физически, как луч ослепительно яркого света, но откуда этот луч исходил, разгадать так и не смог…

И еще почему то у меня было такое предчувствие, как у героя повести Стругацких «За миллиард лет до конца света»: "Будто вот вот наткнется он на кого то. Цапнут его за локоть и скажут негромко: «Одну минуточку, гражданин»… Цапать меня, однако, никто и не собирался, и я благополучно добрался до жилища своего близкого друга Женьки.

Познакомились мы с ним в клубе любителей фантастики, функционировавшем некогда при одной из публичных городских библиотек. Как и у меня, в те времена (и до сих пор) у Женьки было три основных пристрастия: фантастика в лице братьев Стругацких, коих он знал почти наизусть; творчество Покойного Барда, которое он знал наизусть без всяких «почти», а также – Высокая Наука. Тот КЛФ давным давно зачах и распался, а мы с Женькой по прежнему виделись почти каждый день.

Странное дело, но Регина абсолютно спокойно относилась к нашей дружбе, хотя по своему статусу ей положено было бы рвать и метать от ревности к другу мужа, тем более – безнадежному холостяку, и тем паче – если муж частенько возвращается после «посиделок» с другом в два ночи…

С Женькой было легко, как верхом на воздушном шаре. Его способность с хладнокровно садистским юмором относиться ко всему на свете неизменно восхищала меня.

Однако, сегодня мне было не до шуток, и, отворив мне дверь своей квартиры, Женька, видимо, почувствовал это, потому что не стал, как обычно, с бурным восторгом бить меня по плечу, а потащил меня сразу на кухню.

Там я плюхнулся в свое любимое кресло с облезлой, словно шкура старого медведя, обивкой, а Женька деловито полез в холодильник. При этом он что то беспрестанно бормотал себе под нос.

– Что ты там ищешь ? – осведомился я.

– Кто ищет, тот обрящет, – гулко ответил он, не прекращая своей возни в холодильнике. – Или ты решил завязать? «Нет, ребята демократы, только чай»?

Я хмыкнул. Он, видно, истолковал это как отрицание, потому что распрямился, держа в одной руке запотевшую бутылку «Смирновской», а в другой – полузасохшую половинку лимона и жалкий остаток сырокопченой колбасы.