Несмотря на огромный конкурс и сдачу вступительных экзаменов на «трояки», приняли именно его, а не очкастых отличников, с колыбели мечтавших об учебе в данном вузе… Про загулы во время экзаменационных сессий, пропуски занятий между ними и прочие шалости в духе традиционно нерадивого студенчества я уж не говорю, но, вопреки всем ожиданиям, нашего персонажа – назовем его для удобства Эн – распределили в один столичный НИИ, на непыльную, не требующую ни умственных, ни физических усилий, должность, где он благополучно работает уже второй десяток лет… Сразу после выпуска из института Эн женился на лучшей в мире девушке и как жена она его ни разу ни в чем не подводила. Любовь и верность до гроба, и прочее в том же духе… Дальше – больше. Участвуя в различных лотереях, розыгрышах и тиражах, Эн умудрился обеспечить и себя, и жену двухкомнатной квартирой в пределах Садового кольца, мебелью, тряпками и так далее. Ему постоянно что то либо дарили, либо предлагали купить по дешевке.

Несколько раз он находил крупные суммы денег – прямо на улице, среди бела дня.

Деньги, кстати говоря, у него никогда не переводились… Всякие там премии, ценные подарки на работе, наследства богатых дальних родственников, о которых Эн никогда и не подозревал, потому как, оказывается, проживали они за рубежом еще с семнадцатого года… Если Эн участвовал в жеребьевке, то жребий неизменно доставался ему. Ему никогда ни в чем не отказывали, он никогда не стоял в длинной очереди, ему ни разу не нахамили в общественном транспорте или в магазине… В общем, понятно?

Женька кивнул. Лицо его было безмятежно, он, как всегда, прищурившись, покусывал нижнюю губу и был похож в этот момент на каменного идола, оставшегося от татаро монгольского нашествия где нибудь в приволжских степях.

– Главное было – заметить, – продолжал я, – что с ним и вокруг него творится нечто неладное, неестественное и поэтому – страшное. Ведь по всем законам философии, логики, и просто здравого смысла такого перманентного везения быть не может! Эн догадался, что он живет как бы в некоем безвоздушном пространстве, куда не проникают неудачи и горе, но почему это так – он так и не мог разгадать.

Если отбросить метафизику – а наш Эн никогда не был мистиком – то получается, что кто то заинтересован в его, Эна, благополучии и что этот некто старательно, не жалея ни сил, ни средств, ни времени, оберегает нашего героя от бедствий и переживаний. Но кто это может быть и зачем ему это понадобилось?..

Я патетически умолк, и Женька, выдержав паузу, осведомился:

– А что дальше?

– Дальше? – переспросил я. Закурил и, стряхнув пепел, сказал: – А дальше я пока не придумал… В принципе, фабулу всегда можно придумать – беготня всякая, стрельба, умные беседы персонажей, метания и мучения Эн, фактура его фантастического везения, то есть все, что составляет внешнюю сторону повествования… Закавыка в другом – как ответить читателю на тот вопрос, который стоит перед главным героем, чтобы он, читатель, поверил этому объяснению, а не отшвырнул книгу с воплем: «Ну и бредятина!»… Может быть, ты мне что нибудь посоветуешь, Жень?

Я думал, что Сеницкий сейчас мне выдаст что нибудь скептически язвительное типа:

«Ну и муру ты, Борька, придумал!.. К тому же, об этом уже писал кто то», и мы завязнем в нашем вечном диспуте по поводу того, стоит ли писать о том, о чем уже писал кто то раньше, или нет, и будем обильно цитировать классиков, и так наш спор ничем конкретным и не кончится… Но мой друг пустился расспрашивать меня о всех деталях моего замысла. В конце концов, мне надоел подобный допрос с пристрастием, я выразил громкий протест и потребовал от Женьки немедленно изложить свою версию, если, конечно, она у него имеется.