Мать перешла с рёва на обычный плач, что было уже неплохо, но зато к ней присоединилась сестра. Обе, не переставая плакать, отрицательно завертели головами. Значит, с отцом всё нормально, это уже хорошо.

— А что случилось? — задал я новый вопрос. — И где отец?

— Здесь я, — донеслось из коридора, и отец вошёл в гостиную, лицо у него было крайне озабоченное.

— Если все здесь, и, как я вижу, все живы, то, может, кто-нибудь объяснит мне, к чему такие горючие слёзы? — сказал я. — Что случилось?

— Пока живы, — мрачно произнёс отец.

— Пока? — переспросил я. — Что значит «пока»? Вы можете нормально объяснить, что здесь произошло?

И снова мне ничего не ответили, но зато мать взяла со стола какой-то документ на позолоченном фирменном бланке и молча протянула его мне. Я взял бумажку и пробежался по ней глазами. Это был сертификат, подтверждающий, что для Вороновых Василия, Натальи, Игоря и Екатерины были выделены именные места на Екатеринбургском центральном городском кладбище. С указанием номеров участков и печатью администрации.

— Откуда это у вас? — спросил я.

— К Кате сегодня на большой перемене подошёл какой-то человек и дал ей это, — произнесла мать.

— Сказал, что это подарок для всей нашей семьи к Новому году, — добавила мелкая и заревела.

Что ж, похоже, началось. Мне решили дать понять, что я зашёл уже слишком далеко. Некрасивый примитивный трюк, но рабочий. В определённых условиях — безотказный. В моих прошлых девяностых такие «подарки» дарили в основном жёнам бизнесменов, чей бизнес хотели отжать, или жёнам милиционеров и чиновников, которых хотели сделать сговорчивыми. Кто-то сразу пугался за близких, кто-то не верил в реальность угрозы, но сдавался после череды женских истерик, но, так или иначе, это работало.

И в нашем случае рассчитывали именно на мать. Правда, вручить ей такой подарок было сложно, так как ловить её у дома — лишний риск засветиться. Вот и передали мелкой, зная, что она сразу же побежит и вручит это матери. А заодно показали, что можно вот так вот просто взять и прийти в гимназию и достать Катьку.

— Начнём с того, что это — абсолютно левая бумажка, — сказал я, покрутив в воздухе «сертификатом». — Во-первых, на кладбище нельзя купить именное место для живого человека и вписать туда его имя. Можно просто купить место, и многие покупают, но вот такие именные сертификаты никогда никому не выписывают. А, во-вторых, эти места на центральном кладбище стоят диких денег. Глупо их тратить, чтобы всего лишь кого-то запугать. Проще вот такую бумажку слепить и распечатать. Эффект будет одинаковый. И главное, что вы должны понять: никто нас убивать не собирается, на данном этапе задача — нас запугать!

— Но зачем? — спросила мать.

— Если Катьке это просто отдали и не сообщили никакой дополнительной информации, то, скорее всего, это связано с нашим иском о возвращении завода в собственность отца. Кто-то хочет, чтобы мы отозвали иск.

— Значит, надо отозвать этот проклятый иск! Не хватало ещё, чтобы нам всем настоящие такие бумаги выписали! — заявила мать в сердцах.

— Всем не выпишут, — ответил я ей. — Тебе и Катьке вообще ничего не грозит. Но пугать будут в первую очередь вас, чтобы вы давили на меня и отца. Это стандартная практика.

— Игорь, ты так об этом всём говоришь, будто уже с этим сталкивался. С чего ты решил, что всё именно так?

— Потому что я знаю.

— Да откуда тебе это знать?

— Знаю, и всё! — отрезал я. — Мы не будем сейчас обсуждать вопросы, не относящиеся к теме конкретно этой угрозы. Хотя, по сути, это и не угроза никакая, а просто прощупывание ситуации.