– Кевин и Элизабет, – сказал он. – Как они?

Он знал их только по фотографиям. Кейт была одной из тех людей, которые ежегодно шлют письма типа «вот‑как‑мы‑изменились‑за‑год» с рождественскими открытками, обычно вместе с семейными фотографиями. Наконец он привык к ним. Но за последние несколько лет от нее ничего не приходило. После развода.

– Они прекрасные дети. Если ты, черт возьми, помнишь, Кевину восемнадцать, Лиз – шестнадцать.

Джек закрыл глаза. О'кей. Ты это заслужил. Он видел, как растут ее дети лишь издалека. На фотобумаге «Кодак».

Но после того, как он все отрезал и здесь в Нью‑Йорке заново обрел себя, как он мог вернуться? Джек никогда не мог объяснить, кем он стал. Том, Кейт, особенно отец – они бы ни за что не поняли. Скорее ужаснулись бы. Но его устраивало, что он живет своей жизнью; он не хотел выдумывать себе другую жизнь, только чтобы получить их одобрение.

– Послушай, Кейт, – сказал он. – Я понимаю, что причинил боль близким. Мне очень жаль. В двадцать лет я трещал по всем швам, и мне пришлось начинать все заново. Я не могу вернуть прошлое, но, может, в состоянии хоть что‑то сделать для тебя сейчас. Твоя подруга и та секта, о которой ты упоминала… может, я могу помочь тебе.

– Не думаю, что это входит в круг твоих интересов.

– Каков же, по‑твоему, круг моих интересов?

– Ремонт бытовой техники, не так ли? Он рассмеялся:

– Кто тебе это сказал?

– Папа.

– Это он так решил.

Несколько лет назад отец позвонил по одному из номеров Джека и услышал записанный ответ, который гласил: «Это Наладчик Джек. Опишите, в чем ваша проблема, оставьте номер, и я перезвоню вам». Естественно, он решил, что его сын занимается чем‑то вроде ремонта сантехники.

– Он ошибся?

– Я зарабатываю на жизнь тем, что налаживаю всякие вещи.

– Не понимаю.

– И не надо. Пойдем куда‑нибудь, где мы сможем посидеть и поговорить.

– Нет, Джеки. Не получится.

– Кейт, ну, пожалуйста…

Джек осторожно погладил ее запястье. Он тонул в эмоциях и хотел, чтобы она пожалела его. Это же Кейт, его старшая сестра Кейт, он не встречал никого лучше ее, кто так же хорошо относился бы к нему – даже после всех обид, которые он нанес ей. Она вспоминала его не лучшим образом. Он это заслужил и должен как‑то исправить.

Она покачала головой, и чувствовалось, что она… едва ли не боится его.

Боится его? Этого не может быть. Чего ради?

– Послушай. Это мой город. Если я не смогу помочь тебе с подругой, клянусь, не знаю, кто сможет. А если и это не сработает, по крайней мере, мы сможем поговорить. Ну же, Кейт! Ради старых времен…

Может, он в самом деле растрогал ее, но Джек почувствовал, что непреклонности в ее голосе стало  меньше, словно она теряла силы сопротивляться.

– Хорошо. Но только недолго.

– Вот и отлично. Что ты предпочитаешь – кофе или выпить?

– В нормальных обстоятельствах я бы попросила кофе, но думаю, что сейчас стоит выпить.

– Понял тебя. Давай поищем место, где нет музыки.

Он взял сестру под руку и вывел ее на улицу. Идя по Седьмой авеню, он прикидывал, что осмелится рассказать ей о себе, о своей жизни. Он как бы проговаривал этот монолог. Но самое главное – она снова была с ним, и он не позволит ей уйти, пока хоть чем‑то не загладит ту боль, что причинил сестре.

8

Кейт смотрела на мужчину, сидящего по другую сторону стола.