— Так ведь никто толком не знает, какова на самом деле высота города! — рассеянно отозвался Пампкин. — Говорят, до некоторых этажей приходится добираться часа три, а то и больше. Никто не захочет провести всю эту поездку стоя.

Мальчик устало опустился на сиденье.

— Что ж, по крайней мере твоя проблема с постоянным увлажнением решена, — вздохнул он, указывая на душ, — хотя бы на некоторое время. Кабина должна быть оборудована резервуаром для воды, который пополняется на каждой остановке.

— Сколько времени мы сможем здесь продержаться?

— Не знаю. Дня четыре. Может, пять или шесть, если экономить. Но все равно резервуар к этому времени опустеет, и если он не будет автоматически пополняться, ты окажешься в довольно сложном положении…

Пампкин умолк и снова повернулся к иллюминатору. Теперь пейзаж был полностью скрыт густым желтым туманом, но кислотный ливень продолжал свою очистительную работу, словно ластиком стирая еще сохранившиеся очертания предметов. Было ясно, что скоро от некогда элитного жилого блока останется только голая бетонная пустыня.

— Придется принять решение, — сказал он, глядя Зигрид прямо в глаза. — Подняться или опуститься на один этаж, потому что мы не сможем оставаться здесь больше недели.

Зигрид вцепилась пальцами в подлокотники кресла.

— Как только лифт тронется с места, мой микрочип будет активирован, — глухо сказала она, — и ты отлично это знаешь. Спущусь я или поднимусь выше, эффект будет один: паралич, судороги, смерть… Я не смогу.

— Придется выбирать, — жестко ответил Пампкин. — Потому что если мы останемся на этом этаже, мы скоро умрем с голоду.

Глава 13

В СТРАНЕ БИФШТЕКСОВ

Зигрид уже три дня обитала в тесноте душевой кабинки, лишь изредка засыпая вполглаза. Как только кожу под мышками и на животе начинало покалывать при разогревании доспехов, она протягивала руку к крану и орошала свой деревянный панцирь десятью литрами воды. Совершив это действо, она снова впадала в оцепенение. Атмосфера в лифте к этому времени заметно охладилась: Пампкин не желал с ней разговаривать, злясь на ее глупое упрямство.

Снаружи кислотный ливень сменился дождем из спирта. От деревни и ее обитателей остались лишь кучки серой пыли.

— Скоро за очистку блока примутся огнеметы, — пояснил мальчик, — и тогда жар здесь станет совсем невыносимым. Мы просто заживо изжаримся в этой кабине!

Зигрид понимала, что мальчик совершенно прав (да и запасы продовольствия уже подходили к концу). И все же при одной мысли о том, чтобы нажать кнопку хода, она чувствовала, как на лбу у нее выступает ледяной пот. Никаких иллюзий она не питала: как только лифт тронется с места, микрочип зарегистрирует изменение уровня, и электрические волны пронзят ее спинной мозг, нанося ему непоправимый вред. Все те, кто отважился на попытку преодолеть запрет на смену этажа, окончили свои дни в инвалидной коляске (по крайней мере, именно это без конца повторял ей Вальдо, главный мусорщик). И это еще в самом лучшем случае: ей не хотелось даже думать о беглецах, которых находили в лифтах изувеченными жуткими судорогами, выгибавшими их тело дугой, так что они касались земли только затылком и пятками. Большинство из них умирали от перелома позвоночника в результате сильнейших конвульсий.

Пампкин утверждал, что если двигаться вниз, микрочип срабатывает не так сильно, потому что встроенный в него батометр медленнее реагирует на погружение, чем на поднятие. Зигрид, однако, это не слишком ободрило.

Иногда по ночам она думала о Вальдо и о разборочном цехе. Сегодня все это казалось таким далеким… Как сон, который кажется живым и ярким в момент пробуждения, но через несколько часов без следа стирается из памяти.