Над кораблем забрезжил свет – теплый естественный солнечный свет, несущий радость и здоровье. Моряки увидели его, почувствовали его на себе и сразу воспряли духом. А Эхомба все продолжал глубоко вдыхать, пока последние языки мрака не оказались затянутыми в его внутренности. Только тогда он закрыл рот, содрогнулся и безвольно, как тряпичная кукла, рухнул на палубу.

Симна и Алита мгновенно подскочили к товарищу. Подбежали и моряки, обступили плотным кольцом, наперебой предлагая помощь. Рассерженный Симна приказал им отойти подальше, чтобы Этиоль смог вдохнуть свежий воздух.

Он поддержал голову лежавшего на палубе Эхомбы, чуть приподнял ее.

– Давай, Этиоль, дыши! Открой рот и вдыхай! Напейся свежего морского ветерка, очисти легкие от убийственной дряни. – Симна слегка ударил друга по щеке. – Дыши, будь ты проклят!

Веки у пастуха дрогнули, словно крылья мотылька прохладным утром. Затем он зашелся в кашле, голова несколько раз дернулась. Тонкая струйка черного пара вытекла между губ. Затем она свернулась в нечто округлое, напоминающее комок хлопка, всплыла повыше и там, под ударами ветра, окончательно рассеялась.

Симна проследил взглядом за растаявшим сгустком тьмы и отвел глаза только после того, как тот исчез.

Эхомба дышал то резко и часто, то медленно и прерывисто. Наконец дыхание восстановилось, и пастух открыл глаза. Увидев склоненные над ним лицо Симны и морду Алиты, улыбнулся.

– Друзья!.. – только и смог выговорить он.

Еще через несколько мгновений Этиоль сумел повернуть голову – осмотрелся, нахмурился и спросил:

– Почему я здесь лежу? Ну‑ка, помогите мне подняться.

Тут же к пастуху бросились все, кто был на палубе, поставили на ноги. Он покачнулся, и вновь руки друзей поддержали его. Эхомба подошел к брошенной им одежде и самостоятельно оделся. После чего вернулся на место, где стоял, когда настигла беда, и принял прежнюю позу.

Возбужденно обсуждая между собой последние события, моряки вернулись к своим обязанностям. Капитан подошел к Эхомбе, пожал руку. Вопросов у него было хоть отбавляй, однако он на время смирил любопытство. Понятно, что удивительный пассажир нуждался в отдыхе, ему еще надо окончательно прийти в себя. Расспросы могли подождать.

Только Симна, разумеется, не стал себя сдерживать. Он подскочил к Эхомбе, едва тот закончил одеваться.

– В последний раз прошу – скажи, друг, разве ты не волшебник?

Пастух искоса взглянул на него и улыбнулся.

– Боюсь, что не в последний раз, Симна, но я все равно скажу: я не волшебник!

– Замечательно! Отлично! Пусть так и будет!.. – Северянин оперся о перила и смотрел в море. Перед носом корабля появилась стайка дельфинов – они обгоняли судно, выпрыгивали из воды, одним словом, по‑своему радовались жизни. – Тебе стоит лишь внятно объяснить, что произошло. Помню, ты упоминал об эромакади перед схваткой с Дюнауэйком… Ты тогда сказал, что ничто не способно победить его, кроме эромакази.

Эхомба едва ли слышал товарища. Он думал о теплой сухой родной земле, оставшейся далеко позади, о маленьком и скромном, но уютном доме, о веселом журчании детских голосов и о голосе жены… Воспоминания согрели сердце. Ради этого стоит дышать и смотреть на белый свет.

– Я сказал тебе правду, дружище. И тогда, и теперь говорю, что эромакади – пожиратели света. Их ничем нельзя уничтожить, только эромакази в состоянии справиться с ними. Они – пожиратели тьмы.

Он повернулся и заглянул в глаза Симны. Смотрел долго, проникал в самую глубь.

– Симна ибн Синд, я простой пастух, забочусь о коровах и овцах.