— Семь человек, — прошептала тихо-тихо. — Ты убил их, даже не дрогнув, без жалости.

— А чего их жалеть? — парировал. — Первыми напали, первыми и получили. Кстати, не помнишь, по чьему приказу?

Юкари молчала, растерянно пялясь на меня. Я знал тембр голоса и слова, которые успокоят ее и вернут прежнюю стойкость и, наоборот, лишат последних капель самообладания. К сожалению для девушки, мне требовалось второе.

— Тот ли демон должен быть сейчас связанным? — произнес я. — И все же, какое бы безумие ты не вытворила бы, я никогда не отвернусь от тебя.

Поймал ее взгляд — этот момент был важен. Из ее рта вырвалось:

— Но почему?

— Разве не очевидно. Потому что я Хенси.

Эти слова стали фитилем к пороховой бочке.

— Вранье! — вскричала Юкари. — Каждое слово — ложь!

— Неужели? — повысил я голос и почувствовал, как побитые легкие отзываются болью. — Ты считаешь, что любишь Хенси? Но что такое любовь, Юкари? Что?

— Это самоотречение, демон, — выплюнула она мне в лицо. — Самоотречение ради дорогого человека.

— И это самоотречение является твоим главным самоутверждением, так? Подтверждением того, что ты жила не зря? Смыслом твоего существования?

— И что с того? — сверкая глазами, искала она подвох в услышанном.

— С того, что твое самоотречение или, правильней, самоотрицание является твоим высшим самоутверждением. Истинная любовь такова. Но почему ты не допускаешь того же закона в отношении меня и Хенси.

Она схватилась за голову, изо всех сил вцепилась в волосы.

— Не понимаю.

— Все просто. Так же как твоя любовь включает тебя саму и твое самоотрицание, так и Хенси объединяет в себе две сущности.

— Нет, не говори дальше, — она дернула чистые пахнущие шампунем локоны. — Не смей!

— Две сущности, Юкари, — продолжал я ровным тоном с сиплыми нотками от боли. — Единство себя и его отрицание. И этим отрицанием являюсь я.

— Не смей! — она вскочила и швырнула в меня окровавленные пряди. — Каждое твое слов — бич!

Моя голова поникла.

— Если ты правда любишь Хенси, твое самоотречение должно пойти куда дальше. Ты так свыклась с постоянными мыслями о Хенси, что его образ стал частью тебя самой. Но ведь любовь это не только ты. Это и он. Настоящий он.

Теперь она схватила меня за волосы, дернула вверх.

— И подтверждением моей любви будет позволить ему умереть? Так, демон? В этом будет состоять мое самоотречение?

Я смотрел в ее яростные глаза:

— Умрет только его образ в твоем сознании. Настоящий Хенси жив и любит тебя. Тебе нужно только принять его.

Выстреливший мне в лицо кулак дернул мою голову в сторону, едва не сломав шею. Еще один удар и падаю вместе со стулом на мокрый бетон. Она пинает меня, бьет, царапает ногтями мою многострадальную кожу. Иногда смотрит в мои глаза и видит лишь непостижимое спокойствие, словно я прощаю ее невежество.

Ты больше не услышишь моих криков.

Она читает это в моем лице и отшатывается, спотыкаясь, бежит прочь. Хлопает стальная дверь, и я выдыхаю. Остался последний этап.

Некстати пришла Аяно.

Я валялся на боку, холодный бетон пола сплющивал мою щеку. Прижимая друг к другу запястья за спиной и разводя локти, растягивал веревки. Большой палец до узла не дотягивался. Связали меня на совесть.

Далеко за дверью раздался стук шагов и голос наследницы моего отца:

— Где Эрзе? Почему из десятерых безопасников в доме только трое?

— Аяно? Как ты меня нашла?

— Как будто мне неизвестно, что это скопление старых досок является твоей Бетпещерой.