В обычной, мирной жизни, я личность ничем не примечательная и даже в компании, состоящей из одного только зеркала напротив, не спешу высказаться первым, хотя иной раз и высказываюсь о ком-либо совершенно не думая о последствиях. Но это в мирной жизни, а сейчас я, можно сказать, очутился на самой настоящей войне, пусть и необъявленной. Боги Ринора почему-то пустили здесь всё на самотёк и люди, нарушая все законы бытия, превратили свою жизнь в самый настоящий кошмар. Хуже того, Боги предрекли приход Годернаута-Разрушителя и им мог стать любой маг, прибывший из другого мира, если ему, конечно, как Питу, не будет приказано просто наблюдать и ни во что не вмешиваться. В общем кому угодно могла выпасть сомнительная честь разгребать все те огромные кучи дерьма, что нагромоздили на Риноре и Боги, и люди, которые, похоже, ничего не знали о гневе Богов, а Боги Ринора, похоже, пустили в этом мире магии всё на самотёк.

Вот и получалось, что мне теперь предстояло разрушить на Риноре ту дикую, античеловеческую общественную конструкцию, которая сложилась в этом мире сама собой. Правда, мне, в отличие от Геракла, придётся иметь дело не с конским навозом, а с людьми и Богами. Не скажу, что маги-ортодоксы имеют куда более тонкую и сложную конструкцию, чем всё, что они творят, но ведь и Боги Ринора запросто могли оказаться на поверку правозащитниками наихудшей породы, считающими, что и у самых отъявленных негодяев есть права. Вот потому-то мне и сделалось страшно. Это на императора Рейнардина мог подействовать аргумент убийственной силы, гласящий, что за добро нужно платить добром, а за зло воздавать по справедливости. Боги Ринора запросто могли отмахнуться от него и занять позицию адвоката дьявола и что тогда? Мысль о том, что Боги могут встать на защиту поселян, торгующих своими детьми и колдунов-работорговцев так возмутила меня, что страх прошел.

Дав Титану шенкелей, я заставил магического коня рвануться вперёд и первым подлетел к силовому барьеру, за которым спокойно восседала на скакуне песочной масти, тоже магическом, молодая, красивая девушка, облачённая в серебряные с чернением, чешуйчатые магические доспехи. Смуглая, черноволосая, с жгучими карими глазами, она сжимала в руках тяжелый боевой лук с наложенной на него длинной, магической стрелой. По сути её лук мало чем отличался от магического безоткатного орудия, стреляющего огненными шарами калибром в сорок пять миллиметров. Вежливо поклонившись девушке, я попросил её:

— Боец, быстро позови своего командира.

Лицо девушки не было закрыто забралом и потому я увидел, как она удивилась. Глядя на меня уже с куда большим интересом, южанка, изгибая своё стройное, сильное тело, повернулась и крикнула:

— Дядя Рафарн, тебя зовёт какой-то господин!

Девушка повернулась ко мне и улыбнулась наивной, детской улыбкой, хотя на шитых золотом перевязях её мечей я увидел пару дюжин серебряных бляшек в форме шлема. Они говорили, скольким врагам девушка снесла голову. Судя по длинным мечам сабельного типа и куполообразному шлему с забралом в виде львиной морды, она была родом из Леванда, области в самом центре Знойного Креста. Левандийцы чаще кого-либо в Знойном Кресте брались за такую нелёгкую работу, как охрана купеческих караванов, идущих из Северного Рина в Южный и обратно. Мне было непонятно только одно, как это они подрядились сопровождать сенторов в их поездке практически в пределах их собственных земель? Именно это я и хотел выяснить в первую очередь. Рафарн и мои спутники подъехали практически одновременно. Командир наёмников-южан, высокий, статный мужчина лет пятидесяти на вид, облачённый в золочёные доспехи, с вызовом в голосе спросил:

— Что вам от меня нужно? Извините, но мне не до разговоров!

— Ну, да, как же, Рафарн, — усмехнулся я, — тебе же не терпится помереть самому и угробить всех своих бойцов.

Наёмник нахмурился и суровым тоном возразил:

— Наше положение может быть и серьёзное, но вовсе не такое уж безнадёжное, как это тебе кажется, незнакомец.