А я чувствовал, что она знает, но скрывает от меня правду, и она, эта правда, связана с чем-то очень важным и болезненным в её жизни.

И только спустя двадцать один год, когда я делал первую попытку написать повесть о своём деде, она сначала долго отбояривалась, дескать, задурил тебе голову дед с малолетства, но всё-таки кое-что приоткрыла.

Оказывается, всю жизнь бабушка страдала от ревности: женщина, подобравшая моего тифозного деда на станции, сделала это будто бы не бескорыстно. Выходить-то она выходила, но женила его на своей дочери-перестарке. У них родился ребёнок, мальчик по имени Олег. Вскоре дед сбежал от своих спасителей, однако всю жизнь помнил о сыне, а бабушке от этого было ножом по сердцу. Обиженная на всю жизнь, она ревновала его, отпуская на отхожий промысел (верно, бабёнку завёл, а иначе что ездит-то?) и проводила аналогию с событиями осени сорок четвёртого, когда Карна водила деда на реку Ура. Он эту Карну звал в полубреду, когда сильно болел, имя её для бабушки казалось зловещим…

Последний раз я спрашивал о таинственных горе и реке уже в пятом классе, у своей учительницы русского языка и литературы Юлии Леонидовны.

В Торбу, где жили в основном ссыльнопоселенцы, вербованные, да сибулонцы, и нравы царили соответствующие, она приехала на преддипломную практику. Когда вошла в наш класс, показалось, явилось чудо — тоненькая, нежная. Тяжёлые, длинные волосы каштанового цвета всё время клонили маленькую головку на одну сторону, и негромкий завораживающий голос звучал, будто весенний ручеёк. Ей сразу же дали прозвище — Удочка, может, потому, что всё время кивала, а точнее, клевала головой. А я влюбился сразу и от этого целую зиму старательно изучал её предметы, даже пятёрки получал, чтоб заметила и обратила внимание. Мне не хватало уроков, чтоб на неё насмотреться, и я торчал под дверью других классов, где она вела литературу или поджидал на улице в укромном месте, чтоб не заметила.

Поговорить с ней я осмелился, когда мы остались вдвоём: она что-то записывала в журнал, а я мыл полы в классе.

— В институте всему учат? — поинтересовался для порядка и без всякой задней мысли.

— Практически, да, — отозвалась Юлия Леонидовна. — Всё зависит от того, чему сам человек научится.

— А вы знаете, от чего происходит солнечный удар? — спросил я, ворочая парты и показывая свою силу.

Она округлила глаза и, кажется, наконец-то рассмотрела меня.

— Если человек перегреется на солнце…

Мне чудилось, у нас складывается вполне научный разговор и ей со мной интересно.

— Нет, если человек перегреется, у него будет тепловой удар! — чёрт меня дёрнул заспорить. — Это я читал. А от чего бывает солнечный? Чем солнце бьёт? Лучами? Или светом? Но я пробовал целый день сидеть голым, только шкура облезла потом, и всё.

— Любопытно, никогда не задумывалась, — рассмеялась она, и я понял, что час настал.

— Где находится гора Манарага?

— Манарага?… Посмотри на карте.

— Смотрел, нету. И реки Манараги нету.

— Наверное, это очень маленькая гора, если её нет на карте, — объяснила Юлия Леонидовна.

— А почему когда в атаку бегут, кричат — ура?

— Это боевой клич.

— А почему тогда река называется Ура?

— Разве есть такая река?

— Есть, далеко на севере, где была война, — охотно объяснил я. — Может, там наши ходили в атаку, кричали «ура!» и потому так назвали?

— Откуда ты знаешь, что на севере?

— Читал!

— Молодец! — искренне похвалила Юлия Леонидовна.