Новые правители России были убеждены, что «народ должен знать всю правду». Указанная комиссия должна была эту «правду» добыть и огласить. Инициатором и «патроном» данного начинания был А. Ф. Керенский, непосредственным же руководителем комиссии являлся присяжный поверенный (адвокат) из Москвы Н. К. Муравьёв, выступавший до революции защитником по политическим делам.

Комиссия была наделена правом производить следственные действия, заключать под стражу отдельных лиц, выносить решения об их освобождении и получать любую информацию из государственных, общественных и частных учреждений по вопросам, ее интересующим. Первоначально конечная цель подобных занятий была не совсем ясна, но большинство деятелей новой власти считали, что комиссия должна подготовить материалы для привлечения к суду бывших правителей.

Были допрошены и опрошены десятки высших должностных лиц Империи, известные политические и общественные деятели, придворные. В их числе: Царские премьер-министры И. Л. Горемыкин, князь Н. Д. Голицын, граф В. Н. Коковцов, Б. В. Штюрмер; министры внутренних дел А. А. Макаров, Н. А. Маклаков, А. Д. Протопопов, А. Н. Хвостов; министр юстиции, а затем председатель Государственного совета И. Г. Щегловитов, министр Императорского двора граф В. Б. Фредерике, дворцовый комендант В. Н. Воейков, высшие чины военных ведомств, полицейского управления. Дали свои показания и те, кто оказался в числе героев «славных» февральско-мартовских событий: П. Н. Милюков, А. И. Гучков, председатель IV Государственной думы М. В. Родзянко. Опрашивались и известные политические деятели: В. Л. Бурцев, В. И. Ленин, Н. С. Чхеидзе, А. И. Шингарев и другие.

ЧСК собрала огромный документальный материал, полученный из различных ведомств и от отдельных лиц, так или иначе причастных к выработке и осуществлению государственного курса в период Монархии. Керенский во время своего инспекционного посещения Царского Села потребовал от Императора Николая II «во имя установления правды» допустить к личным бумагам и корреспонденции. Царь безропотно согласился, провел в свой кабинет, отпер все ящики письменного стола, показывал, где что лежит, давал необходимые пояснения. Несколько дней представители новой власти рылись в столах и шкафах Александровского дворца и увезли в Петроград множество бумаг.

Эта поездка оказалась очень познавательной для грозной «Немезиды революции». После возвращения в Петроград Керенский заметил в кругу чиновников Министерства юстиции, что он очень удивлен тем, что «Николай II далеко не глуп, вопреки тому, что мы о Нем думали». Позже о том же неожиданном для себя открытии министр юстиции, а затем и министр — председатель правительства в своих речах и многочисленных книгах ни разу не упомянул. Сакраментальный пассаж сохранили для потомства пораженные слушатели.

Внутри Чрезвычайной комиссии с самого начала шла борьба двух направлений. Первое представляли те, кто стоял на правовой точке зрения: скрупулезно собрать и всесторонне изучить факты и документы, а лишь затем делать выводы. Представители второго «революционного» течения придерживались иного подхода. Они были уверены, что «преступные деяния свергнутого режима» в главном и так известны, и нужно лишь «подобрать» материалы, раскрывающие такие деяния. Подобной же разоблачительной позиции твердо придерживались глава комиссии Н. К. Муравьёв и его покровитель А. Ф. Керенский.

Столкновения между правоведами и обличителями начались буквально с первых дней. Когда военный следователь полковник С. А. Коренев после подробного ознакомления с делом бывшего военного министра генерала М. А. Беляева доложил комиссии, что «ничего сугубо преступного найти не смог» и предложил его освободить из-под ареста, то разгорелась целая буря.