— Рык, — сообщил тот.

Гунилла поскреб в укромных уголках своей бороды.

— Вот что я заметил в этом городе, — произнес он. — Люди готовы покупать практически все, только вынеси это на улицу.

Он взял пачку новостных листков, еще не просохших после отпечатной машины.

— Эй, господин, ты меня понимаешь?

— Клятье.

Гунилла ткнул Вильяма локтем под ребра.

— Как ты думаешь, это значит «да» или «нет»?

— Вероятно, «да».

— Отлично. Слушай меня. Если ты продашь эти листки, скажем, по двадцать пенсов за штуку, можешь оставить себе…

— Эй, — перебил его Вильям. — Нельзя продавать их так дешево!

— Почему?

— Почему? Потому что… потому что… потому что тогда все смогут их читать, вот почему!

— Ну и хорошо, — спокойно сказал Гунилла, — Значит, все смогут заплатить по двадцать пенсов. В мире гораздо больше бедных, чем богатых, и с них куда проще получить деньги. — Он, поморщившись, посмотрел на Старикашку Рона. — Возможно, вопрос покажется тебе немного странным, но у тебя есть друзья?

— А я им говорил! Говорил!  Разрази их гром!

— Наверное, есть, — ответил за нищего Вильям. — Он живет с группой… э… таких же горемык под одним из мостов. Ну, скорее не живет, а мыкается.

— Отлично, — кивнул Гунилла и помахал перед носом у Старикашки Рона свежим номером «Правды». — Можешь им передать: если они продадут эти листки по двадцать пенсов за штуку, то я позволю им оставить себе по целому звонкому пенни!

— Правда? А знаешь, куда ты можешь засунуть свой целый звонкий пенни? — вдруг спросил Рон.

— О, значит, ты все-таки… — начал было Гунилла. Вильям положил руку ему на плечо.

— Извини, погоди-ка минуту. Рон, что ты сейчас сказал?

— Клятье, — изрек Старикашка Рон.

Предыдущие слова были произнесены голосом, весьма похожим на голос Рона, и доносились они примерно с того же места, где стоял нищий, но были на диво связными и разумными.

— Стало быть, одного пенса тебе мало? — осторожно уточнил Вильям.

— Это стоит никак не меньше пяти пенсов за штуку, — откликнулся Рон. Скорее всего, Рон. А может, и нет.

По какой-то причине взгляд Вильяма опять привлекла маленькая мышастая дворняга. Песик посмотрел ему прямо в глаза и осведомился:

— Гав?

Вильям поднял взгляд.

— Старикашка Рон, с тобой все в порядке?

— Уылка ива, уылка ива, — загадочно произнес Рон.

— Ну хорошо. Два пенса, — согласился Гунилла.

— Четыре, — вроде бы произнес Рон. — Впрочем, не будем жлобиться, лады? Один доллар за тридцать штук.

— Договорились, — сказал Хорошагора, плюнул на ладонь и уже хотел было скрепить контракт рукопожатием, но Вильям вовремя перехватил его руку.

— Не стоит.

— А что такое?

Вильям вздохнул.

— У тебя страшные обезображивающие болезни имеются?

— Нет!

— А хочешь, чтоб были?

— О. — Гунилла опустил руку. — Передай своим друзьям, чтобы приходили сюда, понял? — Он повернулся к Вильяму. — А они надежные парни?

— Ну… Смотря в чем, —  пожал плечами Вильям. — К примеру, жидкости, которыми разводят краски, я бы им никогда не доверил.

Старикашка Рон и песик брели по улице. И как ни странно, вели беседу, хотя формально присутствовал только один человек.

— Видишь? Я ж говорил.  Теперь я буду вести все переговоры.

— Клятье.

— Вот именно. Держись меня, мужик, и с тобой ничего плохого не случится.