Чингиз Абдуллаев. Правила логикиДронго – 8
Воображение так преувеличивает любой пустяк и придает ему такую невероятную цену, что он заполняет нам душу; с другой стороны, по своей бесстыжей дерзости оно преуменьшает до собственных пределов все истинно великое, например, образ Бога.
ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В МОНПЕЛЬЕ
Он сидел на террасе, наслаждаясь ярким полуденным летним солнцем. Это был один из немногих дней, когда можно себе позволить отдохнуть, расслабиться, наслаждаясь покоем и тишиной. Полученные за последнее расследование деньги позволили ему приобрести билет в эти чудесные края. Юг Франции в начале осени — это почти рай на земле. А он, хорошо знавший и любивший Францию, никогда не упускал случая побывать на ее древней и такой живописной земле. Ему нравилось во Франции все — величественные города и могучие крепости, словно вырастающие из дрожащего воздуха замки, ровные ряды виноградников в долинах Луары, мерное течение Сены и буйство разъяренной стихии у берегов Нормандии. Он любил эту страну какой-то особенной, только ему ведомой любовью, словно Франция являла собой мечту, которую он воочию мог наблюдать. Ему было одинаково хорошо у виноделов Шампани и рыбаков Бретани, у фермеров Прованса и моряков Марселя. Он любил величественный Лион, пышный Версаль, своеобразную Тулузу, живописный Бордо. А как он любил Париж! Эта любовь, вспыхнувшая еще при первом знакомстве, казалось, поселилась в нем навечно. Улочки Монмартра, набережные Сены, Елисейские поля, где концентрация воздуха становилась такой отчетливой, что он почти физически ощущал как вкушает божественное блюдо любви. В этом городе сам воздух был пропитан ароматами духов лучших модельеров мира, ароматами прекрасных женщин, составляющих славу и силу города и ароматами самого города, его бульваров и скверов, набережных и площадей. Каждый раз, попадая во Францию, он старался побывать в Париже. Каждый раз, бывая в Париже, он старался пройтись по Елисейским полям. Каждый раз, проходя по этим бульварам, он выбирал себе новое кафе, чтобы усевшись прямо на улице, вновь вкусить немного парижской любви. В этот раз, воспользовавшись тем, что у него осталось еще десять дней, он отправился на юг Франции, в Марсель. Он любил не только города и площади, реки и замки, но и самих французов — дерзких, галантных, остроумных, немного консерваторов, немного либералов; в каждом мужчине сидели и Гарпагон и Д'Артаньян, и Дантон, и Робеспьер, в разных концентрациях. В каждой женщине было немного от Манон Леско, чуть-чуть от Жанны Д'Арк и очень много от мадам Бовари. Он любил французские вина и французскую кухню, французскую живопись и французскую литературу. Он любил этот язык, немного приглушенный, с характерным придыханием, словно специально созданный для любовников. В Марселе он собирался отдыхать долго, документы, выданные ему еще в Москве, были в идеальном порядке, но неожиданный звонок прервал все его планы. Обычно он отклонял подобные приглашения. Но на этот раз приглашал сам Стивен Росс, один из лучших криминалистов мира. Они были знакомы давно, еще со времен совместной деятельности в Южной Америке Позднее Росс ушел из Экспертного комитета ООН, где он был главным консультантом, и стал одним из ведущих экспертов-криминологов Европы. Его статистические таблицы публиковались во многих зарубежных изданиях. Он читал лекции по всей Европе. Теперь, сидя на террасе, «Дронго» ждал мистера Росса, внимательно следя за всеми незнакомцами, появлявшимися рядом с ним. Росс был пунктуален, как все англичане. Он появился ровно в три часа дня. Это был высокий, подтянутый, начинающий седеть джентльмен с несколько вытянутым лицом и тяжелой челюстью. Рукопожатие было крепким. «Дронго» всегда нравились настоящие профессионалы. |
