А теперь возвратимся к Петру Алексеевичу, лечившемуся в Спа. Местные врачи запретили августейшему больному, исцелявшему мочеполовую систему, прежде всего «всякие домашние забавы». Подчиняясь решению опекавших его эскулапов, Пётр, дабы избегнуть соблазнов, отправил в Амстердам взятую им, не без ведома Екатерины, любовницу. Причём отсылая её в Амстердам, дал ей письмо для Екатерины.

В этом письме от 18 июня 1717 года он признавался собственной жене: «А понеже во время пития вод, домашней забавы дохтуры употреблять запрещают, того ради я метресу свою отпустил к Вам, ибо не мог бы удержаться, ежели бы при мне была».

Получив это письмо, Екатерина ответила так: «Что же изволите писать, что вы метресишку свою отпустили сюда для своего воздержания, что при водах невозможно с нею веселиться, и тому верю; однако ж больше мню, что вы оную изволили отпустить за её болезнью, в которой она ныне пребывает и для лечения изволила поехать в Гагу (Гаагу), и не пожелала бы я (о чём Боже сохрани!), чтоб и талант той метресишки, таков здоров приехал, какова она приехала». Чем болела «метресишка», можно только догадываться, но догадаться не трудно.

Закончив четырёхнедельное лечение в Спа, Пётр в конце июля вновь приехал в Амстердам, где ждала его Екатерина, там же ждал его и русский посол во Франции князь Куракин.

Ещё до приезда царя Куракин встречался со шведскими дипломатами, желавшими прекратить войну, длившуюся уже семнадцать лет, но из-за неуступчивости и непомерных требований шведов переговоры в Амстердаме ни к чему не привели.

Находясь в Амстердаме, Пётр, как и в Париже, осматривал все достопримечательности города, особенно интересуясь постановкой торговли, банковским делом и коммерческим флотом. Досуг же заполнял осмотром картинных галерей, знакомствами с художниками, покупкой картин, скульптур, различных раритетов и целых коллекций.

Всё лето 1717 года, находясь в любимом своём Амстердаме, Пётр чуть ли не каждый день получал депеши от своих офицеров из Неаполя. Толстой и Румянцев начали операцию по извлечению Алексея из замка Сент-Эльм 1 июля 1717 года, когда Пётр, ещё находившийся в Спа, дал им инструкцию относительно всего, что им предстояло сделать. Затем 10 июля Пётр вручил им его собственное письмо к Карлу VI, в котором просил императора передать царевича в руки своего тайного советника, графа Толстого, приведя убедительные юридические и моральные доводы.

29 июля Толстой вручил письмо императору, но Карл, прочитав послание, ответил, что письмо показалось ему недостаточно ясным и ему требуется какое-то время, чтобы правильно понять написанное.

Не дожидаясь этого, Толстой на следующий день заехал к герцогине Волфенбюттельской — матери покойной жены Алексея Софьи-Шарлотты. Вы, уважаемый читатель, вероятно помните, что её вторая дочь, родная сестра Софьи-Шарлотты и, следовательно, свояченица Алексея, была женой императора Карла.

Герцогиня, выслушав Толстого, обещала сделать всё, чтобы помирить Петра и Алексея, но Толстой сказал, что примирение возможно только в единственном случае — если Алексей согласится вернуться в Россию.

7 августа император собрал трёх своих тайных советников для решения этого вопроса, и они согласились, что всё следует предоставить воле царевича. А 12 августа Толстому и Румянцеву разрешено было ехать в Неаполь для встречи с Алексеем. Из-за сильных и беспрерывных дождей агенты Петра добрались до Неаполя лишь 24 сентября.

Узнав об этом, Пётр решил, что дело сделано, и отправился на родину, где не был более полутора лет. Путь царя и царицы обратно был сравнительно прям. Он лежал через Магдебург, Берлин и Данциг. А уже дальше начинались его собственные новые владения: Лифляндия и Эстляндия. Проехав Ригу, Ревель и Нарву, в октябре 1717 года Пётр и Екатерина возвратились в Петербург.

Таким образом, поиски царевича Алексея и попытки захватить его и привезти в Россию происходили главным образом в то время, когда отец его и мачеха находились за границей.