Так вот, значит, куда ускользала Зоя по ночам все те разы, что он видел ее, – не к любовнику, а в этот сад скорби. Здесь, вдали от любопытных глаз, там, где никто не видел, как трескается ее броня, она плакала. Здесь, где гриши могли жить вечно – каждый потерянный друг, каждый погибший солдат.

– Я знаю, то, что я сделала, непростительно, – сказала вдруг Зоя.

Николай изумленно моргнул.

– Ты, несомненно, заслуживаешь наказания за свои преступления… но за какие именно?

Она злобно воззрилась на него.

– Я упустила самого ценного нашего пленника. Я позволила самому опасному врагу вернуть свои силы и впала в бешенство.

– «Бешенство» звучит как преувеличение. Скорее, в ярость.

– Не делай вид, что все забыто. Ты почти не смотришь на меня с тех пор, как я вернулась.

«Потому что потом мне будет трудно отвести от тебя взгляд. Потому что перспектива столкнуться с этой войной, с этими потерями без тебя приводит меня в ужас. Потому что мне совсем не хочется сражаться за будущее, если я не придумаю способ провести его с тобой».

Но он был королем, а она его генералом, и ничего из этого сказать он не мог.

– Я смотрю на тебя сейчас, Зоя. – В тишине замерзшего сада его глаза встретились с ее, синими, глубокими, как колодцы. – Ты никогда не должна просить у меня прощения.

Он помедлил. Не хотелось сообщать, что его связь с тем, кого она так ненавидит, стала крепче, но и иметь секреты не хотелось тоже. Если они выживут в этой войне, если каким-то чудом смогут удержать фьерданцев от вторжения в Равку, ему придется заключить настоящий брак, настоящий союз с кем-то другим. Ему придется скрепить мир с фьерданцами, женившись на их представительнице, или умаслить раненую гордость керчийцев, навсегда связав себя с дочерью Хайрема Шенка. Но это ждало его в будущем, которое могло никогда не наступить.

– Я почувствовал, когда Дарклинг вырвался на свободу. Демон… демон как-то об этом узнал. И на мгновение я оказался в той комнате вместе с вами.

Он думал, что она почувствует отвращение, даже страх, но Зоя лишь сказала:

– Жаль, что тебя там не было.

– Правда?

Теперь она выглядела ужасно раздраженной.

– Конечно. Кому еще я могла бы доверить прикрыть мою спину в бою?

Николай с трудом удержался от того, чтобы не пуститься в пляс.

– Это, пожалуй, самый лучший комплимент, который я когда-либо получал. А ведь однажды прима королевского балета сказала мне, что я танцую вальс как ангел.

– Может, если бы ты был там… – Ее голос прервался. Но им обоим было понятно, что в данной битве появление Николая ничего бы не изменило. Если уж Зое с солнечными солдатами не удалось остановить Дарклинга, существовала вероятность, что остановить его нельзя. «Еще один враг, с которым неизвестно как бороться».

Она мотнула головой в сторону стен.

– Видишь, что растет вокруг?

Николай уставился на перекрученные серые ветки, растущие по периметру сада.

– Терновник.

Обычный, предположил он, не тот древний лес, что нужен им для обисбайи.

– Я взяла отростки из туннеля, идущего к Малому дворцу. Это сплошные колючки, шипы и гнев, прикрытый миленькими, но бесполезными цветами, превращающимися в горькие, несъедобные ягоды. В нем нечего любить.