– К западу от города, – проскрежетал он, и в эту минуту голос его походил, скорей, на змеиный, чем на человеческий. – К западу от города…

Глава пятая

Как только Серам объял хаос, Ахилий первым делом подумал не о себе и даже не об Ульдиссиане. Первым делом подумал он о Серентии, подобно многим другим, застигнутой ненастьем на улице. Увернувшись от стремительно вращающегося в воздухе тележного колеса и крестовины с ошметками огородного пугала, охотник бросился к дочери Кира.

Издали донесся крик, и Ахилий увидел торговца, тоже бегущего к ней. Однако Серентия, стоявшая ближе к охотнику, не заметила Кира и не услышала отцовского оклика.

В этот миг ветер сорвал с крыши штаб-квартиры стражи огромный кусок кровли. Он закружился в воздухе, точно гигантская черная птица в предсмертных конвульсиях… затем с точностью топора палача устремился вниз, к не замечающему опасности Киру.

Ахилий предостерегающе завопил, но ураган заглушил его голос, как и голос торговца. Разом похолодевший, охотник понял: выбора у него нет.

Улучив момент, Ахилий рванулся к Серентии, сгреб ее в охапку и бесцеремонно, почти как дичь, что вот-вот вырвется из силка, повалил наземь. Лучник думал лишь об одном – о том, чтоб уберечь дочь Кира от страшного зрелища, остальное было неважно. Помочь самому Киру он не мог ничем: до торговца было слишком далеко.

Однако, успев заслонить от нее отца, сам Ахилий невольно увидел все. Точно завороженный жуткой картиной, смотрел он, как кусок кровли настиг Кира сзади. Сила, с которой острая кромка ударила старика чуть ниже затылка, не оставляла торговцу ни малейших надежд. С необычайной, ужасающей легкостью перерубила она кость и плоть, и опытный охотник, даже ничего не услышав за воем ветра, мог точно сказать, какой звук сопутствовал отсечению головы Кира от туловища.

К счастью, кусок кровли тут же рухнул поверх мертвого тела, накрыв его целиком. Именно в этот момент Серентия, наконец, вырвалась из рук охотника, подняла на Ахилия взгляд, удивленный… и малость смущенный, если румянец на щеках хоть о чем-то да говорил. Ахилию тут же сделалось очень не по себе – и вовсе не только из-за того, что он стал свидетелем гибели ее отца.

– Позволь встать, пожалуйста! – потребовала она, с трудом перекрикивая ветер. – Ты Ульдиссиана не видел?

Охотник смутился сильнее прежнего. Не знавшая о жуткой смерти Кира, Серентия, естественно, первым делом подумала о крестьянине и ни о ком другом. И уж точно не об Ахилии.

Однако ее тревоги об Ульдиссиане дали охотнику какую-никакую отсрочку, позволили малость повременить с рассказом о происшедшем. Сейчас Серентии не время было об этом знать. Вдобавок, решив высвободить из-под обломков тело отца в разгар безумного ненастья, она запросто могла погибнуть с ним заодно.

– Я видел, как он бежал в сторону кузницы! – наконец прокричал он.

Несмотря на изрядную силу легких, Ахилию пришлось повторить ответ дважды, прежде чем дочь торговца сумела хоть что-то расслышать. Поднимая девушку на ноги, охотник не позабыл развернуть ее к жуткому зрелищу спиной.

– Держись за руку крепче, не то ветром сдуть может!

К немалому его облегчению, Серентия послушалась без возражений, и Ахилий поволок ее туда, где в последний раз видел друга. Буйный ветер бил, толкал в грудь с силой дикого кабана. Что они будут делать, если вправду отыщут Ульдиссиана, охотник не знал. Крестьянин считался арестованным, в глазах некоторых – возможным убийцей, и долг повелевал Ахилию убедить друга вернуться, предстать перед правосудием, либо, если добром уговорить не удастся, заставить вернуться силой.