Глава вторая

    Глаза открывать не хотелось. Банальный вопрос: жив или уже умер – отпал сам собой. Слишком реалистичными оказались телесные ощущения. Наверное, так чувствует себя кусок свинины, по которому всласть прошлись ребристым молотком.

    Ласковин попытался шевельнуться, но потерпел неудачу. Не потому, что не чувствовал рук, нет, руки были на месте. Только оказались плотно прикрученными к туловищу. Андрей был связан или, скорее, завернут во что-то тяжелое и колючее. В ковер?

    – Живучий, как кошка,– произнес рядом знакомый голос.– Хотя куда там кошке!

    – Не надо так шутить,– ответил не менее знакомый бас.– Гипотермия может привести к очень тяжелым осложнениям. К необратимым нарушениям функций…

    – У вас, отец, необычный словарь,– заметил первый.– Необычный для священника.

    – Когда-то я получил медицинское образование,– отозвался бас.– Но моя практика и познания не так обширны, как ваши.

    – Я бы не назвал это «познаниями»,– сказал первый,– но польза от этого есть, что да, то да.

    «Может, я все-таки помер? – подумал Ласковин.– Эти двое – вместе?»

    – Ага! – другим тоном произнес Зимородинский.– Молодец наш – подслушивает! Давай, давай, открой ясны очи! Скажи спасителю своему, что и я своих за так не отдаю!

    Андрей не без усилий разлепил веки. Вислоусое довольное лицо Зимородинского – на расстоянии вытянутой руки. Чуть подальше – черная с проседью грива отца Егория.

    – Кто это на мне лежит? – сиплым голосом проговорил Андрей.– Слон?

    – Шутит! – Вячеслав Михайлович повернулся к Потмакову.– Ну, отец, какой это признак?

    – Обнадеживающий,– пробасил Игорь Саввич.– Может, развернуть его?

    – Обойдется. Нет,– сказал он Андрею.– Это не слон. Всего-то пара верблюжьих одеял да овчинный тулуп.

    – Что произошло? – просипел Андрей.

    – Вопросы задает,– сказал Зимородинский, снова поворачиваясь к отцу Егорию.– Как доктор полагает, можно больному вопросы задавать или молчание пропишем?

    Ласковин подумал, что Потмаков сейчас взорвется, но тот лишь покачал головой.

    – Узнаешь,– сказал он Андрею.– Не спеши.

    – Ты умер! – вмешался Зимородинский.– И он,– кивок в сторону Потмакова,– умер! Так в газетах пишут. И умные дяди по телевизору тоже так говорят. Где уж нам с ними спорить! – и подмигнул.– Тем более, раз вы оба умерли, значит, больше вас убивать не будут. Верно, отец?

    «Телевизор… – возникла беспокойная мысль.– Телевизор… Наташа!»

    – Сколько… Как давно я так? – проговорил Ласковин.

    – Да уж часов тридцать, нет, побольше,– ответил отец Егорий.

    – Тридцать три,– уточнил Зимородинский.– Ты – хлопец основательный!

    – Наташа,– с беспокойством произнес Андрей.– Она – знает?

    Потмаков с Зимородинским переглянулись.

    – Вот это мы недодумали! – с досадой проговорил сэнсэй Ласковина.– Бабушке твоей я сообщил по секрету, а ей…

    – Я позвоню,– сказал отец Егорий.