К утру тяжесть ушла. Ласковина ждала работа, а жизнь кажется легче, когда светит солнце и птичий звон врывается через открытую форточку.

    «Доброе утро! – мысленно поприветствовал Андрей Наташину прабабушку.– Кажется, я опять проспал до обеда?»

    Глава восьмая

    У мальчика были разные глаза. Когда на них падал свет лампы, они становились матовыми. Матово-голубым и матово-желтым. Вернее, золотистым. Как сплав золота и серебра.

    «Кажется, он называется – электрон? – подумал отец Егорий.– Или нет?»

    – Что мне сказать, чтобы тебя утешить? – спросил мальчик.

    Сегодня он не был похож на ангелочка. Детское личико портил большой крючковатый клюв. Как у совы.

    Когда мальчик говорил, клюв открывался и закрывался. Только к речи это не имело отношения.

    Отец Егорий лежал на кровати, накрывшись по горло одеялом. Белый круг света упирался в книжную полку. На полке и сидел мальчик. Отец Егорий забеспокоился: крючки не выдержат – полка упадет на пол. Страх: если это случится, значит, мальчик действительно существует.

    – Я тебя люблю,– сказал мальчик и потер ладошку о ладошку.

    На руках его – детские рукавички, красные, с меховой опушкой.

    На руках? Если там – руки.

    – Скоро, скоро,– говорил мальчик,– мы снова будем вместе. И нам будет легко. А сейчас нам трудно. Потому что ты – слишком большой. А скоро станешь маленьким. Вот таким!

    Мальчик показал, разведя ладошки.

    Отец Егорий помалкивал.

    – Нет, ты меня не любишь! – обиженно сказал мальчик.– Может, тебе он не нравится? – дотронулся до широкого, изогнутого книзу клюва.– Не нравится? Хочешь, я уберу?

    И провел рукавичкой по лицу.

    Клюв исчез. На детском личике зияла влажная воспаленная рана. Будто кто-то клещами вырвал ребенку нос и верхнюю губу.

    Отец Егорий отвернулся.

    – Ах прости,– извинился мальчик.– Больше не буду. Посмотри на меня! Ну пожалуйста!

    Отец Егорий послушался. Знал: так или иначе он заставит смотреть.

    Личико ангелочка теперь ничто не уродовало. Так было еще страшней.

    «Что он задумал?» – насторожился отец Егорий.

    Мальчик испытующе глядел на него. Матовые глаза казались незрячими.

    «Холодно»,– подумал отец Егорий.

    – Замерз? – обрадованно спросил мальчик.– Ты замерз? Хочешь, погреемся?

    Он ловко соскочил на пол.

    Лампа у изголовья, раструб на гибкой опоре, сама повернулась вслед за ним. Как пиявка.

    – Костер? – предложил мальчик.

    Он выхватил с полки толстую книгу и начал проворно выдирать из нее листы. Вырвет, сомнет, бросит. Рукавички, с виду неуклюжие, нисколько ему не мешали.

    – А помнишь,– говорил мальчик,– тебе было шесть, и мы сбежали из дому. И жгли ночью костер у залива. Большой костер, помнишь? Здорово, да?

    Мальчик сбросил рукавичку. Отец Егорий не успел увидеть, что под ней. Рука оказалась за пределами светового круга. Зато он услышал, как чиркнула спичка.