– Не надо! – не выдержал отец Егорий.

    «Нельзя возражать! Нельзя! Ни спорить, ни возражать… Только хуже будет».

    – Почему? – с невинным удивлением спросил мальчик.– Сейчас будет тепло. Мы согреемся. Ты и я. А потом все кончится. Разве ты не хочешь, чтобы все кончилось?

    – Не хочу! (Молчи! Молчи!) Нет, хочу, но не так, чтобы…

    – Не бойся, Горша! – нежно произнес мальчик.– Доверься мне, и будет хорошо. Смотри, как красиво!

    Бумажный костер пылал. Запах дыма щекотал ноздри отца Егория.

    Свет пламени озарил мальчика целиком: детская фигурка, сидящая на полу с поджатыми ногами.

    – Ты же любишь свет? – произнес мальчик.– Будет много света. Ты сам станешь светом. Подумай, как хорошо!

    Рукавички снова были на нем.

    «Что там, под ними?» – с болезненным любопытством думал отец Егорий.

    Костер разгорался все ярче. Мальчик быстро подкидывал в него бумагу – так и мелькали красные рукавички.

    К запаху дыма прибавился смрад горящей краски – занялся пол. Лак на изножье кровати пошел пузырями. Но отец Егорий под толстым одеялом еще не чувствовал жара.

    «Я сгорю,– равнодушно подумал он.– Прости меня, Господи».

    – Мы сгорим,– уточнил мальчик.

    Электрический свет лампы потерялся в пляске пламени. Огонь поднимался над головой сидящей на полу фигурки.

    – Мы сгорим. Ты. Я. Он.

    «Боже! – ужаснулся отец Егорий.– Я забыл!»

    Мальчик лукаво улыбался. Он-то помнил!

    – Пожар! – надсаживаясь, закричал отец Егорий.– Пожар!

    Мальчик радостно захлопал в ладоши.

    – Пожар, пожар! – поддержал он писклявым голосом.– Горим! Ура!

    Отец Егорий осекся.

    – Да,– сказал мальчик с нежной улыбкой.– Никто, никто нас не слышит!

    – Ты меня обманываешь,– хрипло (в горле першило от гари) проговорил отец Егорий.– Это все – не настоящее, да?

    – Конечно! – веселым голоском отозвался мальчик.

    Вскочив, он высоко подпрыгнул, с невероятной ловкостью ухватил с полки разом целую кипу книг и швырнул их в огонь. Вверх взметнулись искры. В воздухе закружились черные хлопья пепла.

    Отец Егорий приподнялся и упал обратно на постель, задыхаясь. Он закашлялся. По лицу его обильно струился пот.

    Синие огоньки весело побежали по изножью кровати.

    – Свет! – воскликнул мальчик, взмахнув руками.– Мы все станем светом! Ура!

    Григорий Степанович проснулся от визгливого собачьего воя.

    – Что, что, что? – забормотал он, вскакивая, почти ничего не соображая: спал ведь не больше двух часов.

    – Брейк, молчать! Брейк! – закричал внизу, под окном, охранник.– Ко мне! Рядом!

    Смушко ожесточенно потер затекшее лицо, встал, оперся коленом на подоконник, выглянул в форточку.

    Осатаневший черный пес раз за разом кидался на стену дома. Прыгал чуть не на два метра, царапая когтями новую вагонку.

    – Что это он? – крикнул Смушко.