— А вот и ты, моя пчёлка-труженица! Как же я соскучился!

Я рассмеялась. Он всегда легко поднимал меня, даже когда я весила на десять килограмм больше. И всегда называл пчёлкой-труженицей, с самого первого дня, когда мы сбежали с учёбы.

— И я по тебе, Антош! Ну давай, поставь меня на землю.

Продолжая счастливо улыбаться, Антон поставил меня на пол и закрыл входную дверь.

— Кушать будешь? — спросила я его тут же.

— Да погоди ты! — отмахнулся он. — Я только с самолёта, а ты мне сразу про покушать. Там же кормят!

— Ну, там всякой байдой, а у меня…

Мы вошли в квартиру, Антон положил свой чемодан на пол, открыл его и начал в нём рыться.

— Так-так, куда я засунул это… А ну-ка, закрывай глаза, сейчас буду поздравлять тебя с восьмой мартой!

Я смущённо улыбнулась.

— Закрывай глаза, кому говорят!

Я послушалась. В течение нескольких секунд Антон шуршал ворохом невидимых пакетов, а затем я почувствовала прикосновение к своей шее. Антон приподнял мои волосы и застегнул сзади что-то, очень похожее на цепочку с кулоном.

— Открывай глаза!

Да, это и был кулон — маленький изящный серебряный цветок с небольшими синими камнями. Он был немного похож на незабудку.

— Спасибо большое, Антон. Очень красиво.

— Это авторская работа, между прочим! — он с важностью поднял вверх указательный палец, как в тот день, когда подсел ко мне на третьем этаже нашего института. — Серебро с сапфирами!

У меня округлились глаза.

— Слушай, это ведь бешеных денег стоит…

— Ерунда. Ты заслуживаешь таких подарков, Наташ, ты самая замечательная пчёлка-труженица на свете.

Антон, улыбаясь, наклонился и чмокнул меня в щёку, а потом, выпрямившись, сказал:

— А на диване пакеты со всяким шмотьём, я там на распродаже накупил. Посмотри, потому что не факт, что это шмотьё тебе подходит. В прошлый раз ты была чуточку полней, чем сейчас…

Я подошла к дивану. На нём лежали три полных пакета с какими-то кофточками, брючками, костюмами…

— Слушай, мне же целый день это придётся на себя мерить…

— Ну развлечёмся как-нибудь вечерком, — Антон ухмыльнулся. — Когда погода плохая будет. А ты вообще заканчивай тут худеть-то, а? Уже кожа и кости остались, ухватить прям не за что.

Сказав это, Антон почему-то слегка покраснел. А я нарочно схватила себя за обе груди и сказала:

— Да ладно тебе, полно ещё добра!

— Пока да, но ты смотри у меня! Я всё боюсь, что приеду и увижу, что у тебя грудь к спине прилипла.

— Ну раз боишься, пошли, я тебя супом покормлю. И сама поем, обещаю.

Я схватила Антона за руку и потащила на кухню. Краем глаза я успела заметить, что Алиса уже заприметила его пакеты с одеждой и устраивалась на них поудобнее. Она с детства обожала спать на пакетах.

Этот день стал для меня первым в году, пролетевшим незаметно. Я только и успевала слушать рассказы Антона про то, что он делал в разных городах Америки последние несколько месяцев, про его нескольких новых подружек, с которыми он уже успел расстаться, про новые проекты на работе…

Проговорив подряд часа четыре, Антон вдруг спросил:

— А как у тебя-то дела? А то я всё о себе да о себе. Как работа, пчёлка-труженица?

— Да, кстати, я тебе ещё не успела рассказать. Про смерть Михаила Юрьевича я тебе писала, наши там с ума посходили, думая, кого бы на его место назначить. Так что теперь у меня новый начальник.

— Ого! И как он, не тиранит тебя?

— Пока не тиранил, но он только вчера впервые пришёл к нам на работу.