— Суровые у тебя друзья, Макс. — Адвокат повернул ключ зажигания.

— Какие есть, — хмуро отозвался Виригин.

— С другими как-то поговорить можно, компромисс найти. Да и с этими, думаю, можно. Если бы ты в молчанку не играл…

— Я к своим больше не поеду, — решительно заявил Максим.

Адвокат заглушил двигатель, внимательно и серьезно посмотрел на партнера:

— А я на тебя рассчитывал.

— Так ты меня за связи мои работать позвал, что ли? — начал закипать Максим.

— Нет, Максим. Не за связи. Не только за связи, — Мыльников сделал ударение на «не только». — За опыт, за смелость, за знания, за этот, как его… за интеллект. Но и за связи тоже. А ты как думал?.. Связи в нашем деле — оч-чень многое значат…

Мыльников смотрел в глаза. Виригин выдержал взгляд. Ответил, подумав:

— Боря, у меня в системе знакомых хватает. И цену неформальных контактов я понимаю. Но с этими мужиками, Борь, я столько лет в одном кабинете и в засадах…

— Ладно. Понимаю, — вздохнул Мыльников. — Тогда к следаку едем… Через офис: пиджак твой возьмем, мою печатку… О, и портфель новый!

Вспомнив о портфеле, Мыльников повеселел.

Когда вышли из зала суда, на улице шел дождь. Притормозили под навесом. Теплый дождь. Так называемый «слепой»: солнце даже не дало себе труда скрыться за облаками, светило сквозь струи. И вода искрилась на солнце. Летний сад — напротив, через Фонтанку, руку вроде бы протяни — таял в серебристой туманной дымке, напоминая сказочный лес.

Такие вещи от настроения зависят, а настроение у всех было хорошее, особенно у матери и сына Черемыкиных. Костя прижимал к груди рюкзак с вещами — все же собрали с собой на суд. Мало ли… Не пригодилось. К счастью.

— Видите, всё, как и обещал, — самодовольно произнес Мыльников. — Два года условно.

Мыльников достал из пачки сигарету, похлопал себя по карманам. Костя поднес ему пистолет-зажигалку… Виригин неодобрительно покосился на игрушку. Таким пистолетиком запросто пугнуть можно, как настоящим.

— Спасибо вам, Борис Авдеевич, — прижала руку к сердцу Черемыкина.

— Да что вы, что вы… — засмущался Мыльников, — это моя работа… А ты что, Константин? Поумнеешь теперь?

— Мне хватило… — отозвался Костя. Он и впрямь собирался поумнеть. «Травку» курить, во всяком случае, точно не будет. Ему и не нравилась особо анаша, он к пиву привык. Так курил, за компанию…

— На фабрику к себе его устрою, — сказала Черемыкина. — Пусть узнает, почем фунт изюма…

— Вот это правильно! Матери помогать надо, — назидательно изрек Мыльников. — Только на отметку в инспекцию ходи, не пропускай, а то снова дело возбудить могут. Милицию не зли лишний раз. И от своего приятеля Ромы подальше держись.

— Ой, Борис Авдеевич, я прослежу… — закивала Черемыкина.

— Может, вас до метро подбросить? — расплылся в улыбке адвокат. — Дождь все-таки…

— Нет-нет, мы пешочком пройдемся. В Пантелеймоновскую вот заглянем, свечки за ваше здравие поставим, Борис Авдеевич… И за ваше, Максим Павлович…

— Тогда всего доброго, — попрощался Мыльников.

А Виригину стало не по себе. Раздели людей, а они еще свечки за них пойдут ставить… Заговаривать об этом с Борисом было бесполезно. Но тот вдруг сам заговорил.