Изменить размер шрифта - +
 — Очень узнать хочется, да.

Парень щёлкает пальцами по козырьку кепки:

— Не спеши, Чисоев. Поле ещё перейти надо. Видишь, какое большое, шагать и шагать! А что там… Не знаю.

— Вы? — сомневается подросток. — Не знаете?

— Я не знаю. Ты даже не представляешь, Чисоев, сколько я не знаю!

Он смеётся:

— Поглядим, авось не испугаемся!

Услышав последние слова, мальчишка подпрыгивает от возмущения:

— А я не боюсь! Мы с братом никого не боимся!

Парень подмигивает хвастуну:

— Завидую тебе, Артур. Лично я много чего боюсь. Дантиста, например. Боюсь, а иду…

— ГОРДЫНЯ! — гремит сверху. — ИСТИННО ГОВОРЮ ТЕБЕ…

Что именно, остаётся загадкой. Гром рассыпается мелким кашлем:

— ЭЙ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ЗНАЕШЬ, НЕ СЛИШКОМ ВЕЖЛИВО С ТВОЕЙ СТОРОНЫ…

— Сан Петрович! — подросток с удивлением запрокидывает голову. — Там, наверху! Гроза, что ли?

— НЕ ХОЧЕШЬ ПУГАТЬ ДЕТЕЙ, ТАК ХОТЬ РУКОЙ ПОМАШИ…

Парень ловит зрачками густую синеву:

— Слышу, Шамиль. Наверное, самолёт. Звуковой барьер переходит… Перегрузки, жуткое дело!

Он срывает с головы кепку, машет, рассекая горячий воздух:

— Счастливого полёта!

Хлопает спутника по плечу:

— Трудная у него служба. Иногда задумаешься, и оторопь берёт. В небе ещё ничего, а как вниз поглядишь!..

 

* * *

— Эй! Ты меня слышишь?

Александр Петрович не слишком надеялся на ответ. Сон есть сон, здесь свои законы. Улыбался, глядел сверху, из синей бездны небес — на хлебное поле. С высоты прожитых лет — на себя давнего, молодого разлива. Это свойственно возрасту: разговаривать с самим собой. Иные считают такое мудростью. Иные — маразмом.

— Знаешь, не слишком вежливо с твоей стороны…

И с моей, решил он, тоже. Прыгай, обезьянка! Сколько раз Александр Петрович повторял в мыслях эти слова, глядя на школьников, разыгравшихся к концу большой перемены.

Без насмешки, без желания обидеть — от всей души завидуя умению прыгать, забыв о контрольной по географии, о том, что Волга впадает в Каспийское море, и скачи теннисным мячиком или лежи пластом, а впадает, и баста.

— Не хочешь пугать детей, так хоть рукой помаши!

В ответ кепка рассекла звенящий зной:

— Счастливого полёта!

Спасибо, подумал старик. И тебе, приятель, скатертью дорога. Смеясь. Александр Петрович отвернулся от земли, от спелой, сыплющей зерном нивы. Запрокинул голову, глядя вверх, выше неба. Над синей бездной, где он, не смущаясь годами и сединами, плыл, как мальчишка — в сельском пруду, вставал могучий купол. Округлая твердь из металла. В полировке, словно в оконном, залитом дождём стекле, сквозила тень: кажется, город.

Кажется, золотой.

— Трудная служба, — сказал старик. — Очень. Понимаю, чего там. Извини, если что не так. Дети выросли…

Быстрый переход