– А что изображено на повернутой к тебе стороне?

    Хок пожал плечами:

    – Орел и изображен.

    – А на другой?

    Простейший вопрос вызвал у парня замешательство, на которое я и рассчитывал. В самом деле, часто ли мы обращаем внимание на вещи, неизменно окружающие нас с раннего детства до глубокой старости? Замечаем ли их малейшие черты? Задумываемся ли над их происхождением и судьбой? Никогда. Иначе я бы получил быстрый и спокойный ответ.

    – Вообще-то неважно, что там. Важно другое: мы видим монету с разных сторон, и если плохо помним, как она вообще выглядит, не узнаем, что именно видит каждый из нас, пока… не обменяемся впечатлениями. Теперь понятно?

    – Пока я не расскажу, почему мы на тебя злимся, ты не догадаешься, так, что ли? – неуверенно предположил Хок.

    – Попал в цель! Конечно не догадаюсь. Даже стараться не буду, чтобы не напридумывать то, чего не было и быть не могло. Итак?

    Рыжик глубоко вдохнул, потом столь же глубоко выдохнул.

    – Ты… ты такой же, как Рогар.

    – Если учесть, что меня многие называют Мастером, да, наверное, такой же.

    – Я не об этом! Ты… тоже взял и ушел, не сказав ни слова, будто торопился куда-то.

    Именно торопился. Только и сам об этом не знал, пока… не успел в назначенное место вовремя.

    – Мне нужно было уйти.

    – Ты бросил нас.

    – Я оставил вас на попечение надежных людей.

    – Не спрашивая нашего согласия!

    Это верно. Не то что согласия, даже мнения не спросил. Надо было бы действовать иначе, однако… Время никогда не ждет, пока завершатся вежливые беседы.

    – У меня не было такой возможности.

    – Было, не было! – Хок зло тряхнул челкой. – Когда люди так уходят, они…

    – Они? – переспросил я, когда новорожденная пауза достигла совершеннолетия.

    – Не возвращаются!

    Вот оно что… Трудный случай. Но не безнадежный.

    Я взял рыжика за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

    – Сейчас я скажу тебе ужасную вещь, возможно, самую ужасную из тех, что ты слышал и еще услышишь… Люди вольны поступать так, как того сами желают. Так, как считают необходимым. Даже если уходят, чтобы никогда не вернуться. Пойми, у каждого из нас есть право жить своей жизнью. Право, из посягательства на которое рождается рабство. Делить жизнь с кем-то другим должно только по искреннему желанию, потому что цепи необходимости крепче железных. И гораздо тяжелее, поскольку опутывают не руки и ноги, а сердце. Ни Рогар, ни я не можем быть подле вас вечно. И в первую очередь потому, что не хотим брать лишнее от ваших судеб. Не хотим красть ваши сокровища. Даже если вы готовы сделать нам дорогой подарок по собственной воле и с искренней радостью, мы точно так же вправе его не принимать.

    Вдох молчания и робкое:

    – Но ты… ты хотя бы не будешь выкидывать такой подарок сразу?

    – Разумеется, нет. И обязательно поблагодарю дарителей. Но брать или не брать, все равно решать только мне. Согласен?

    Карие глаза, чуть светлее, чем у Борга, но такие же упрямые, пристыженно моргнули, а над нашими головами кто-то хрипловато удивился:

    – Мне внук сказал, что приехал шут, а на деле оказалось, что шутами впору зваться всем остальным.