|
А какие среднеинтересные истории случились с нами! Умолчу о пердунате, спетой вполголоса итальяшкой Супманом, когда мы проезжали Саранди, и поаплодирую отсюда всеми четырьмя руками Глобоидальному Червяку, который по праву завоевал орден Истинного Уморителя, заставив меня под угрозой щелчка в темечко открыть рот и закрыть глаза, – шуточка, с помощью которой он не моргнув и глазом набил мне пасть всяческим сором из задних карманов брюк. Но хорошенького понемножку, и, когда мы уже не знали, чем заняться, один ветеран передал мне перочинный ножик, и все мы поочередно сжимали его в кулаке, превращая в решето кожу сидений. Для отвода глаз все делали вид, что заняты подтруниванием надо мной, а потом нашлись ловкачи, которые стали выпрыгивать, как блохи, из автобуса и впечатываться в асфальт, чтобы эвакуироваться из нашей колымаги, прежде чем водитель обнаружит нанесенный ущерб. Первым приземлился Симон Табакман, который чуть не изувечился, шлепнувшись задом; через некоторое время за ним последовал Щепка Цоппи или мать его и, наконец, хоть лопни от досады, – Рабаско; тотчас же следом за ним Спатола, dopo баск Спесиале. Во внутренностях автобуса Морпурго занялся втихую обширным сбором картонок, бумажек и пакетов, движимый навязчивой идеей заготовить материал и развести костер по всем правилам, так чтобы дотла выгорел весь «броквей», – таким образом он намеревался предотвратить углубленное обследование порезов, оставленных перочинным ножиком. Пиросанто, этот безродный заика, из тех, что всегда носят в карманах больше спичек, чем бабок, обратился в бегство на первом же вираже, чтобы у него не позаимствовали ненароком коробку спичек «Ранчерита»; однако он чуть было не сорвал побег, как же иначе, из-за сигаретки марки «Вулкан», врасплох вытащенной им у меня изо рта. Я, не ради бахвальства, чуть-чуть расхорохорившись, уже скорчил рожу, чтобы дебютировать первой затяжкой, когда Пиросанто одним махом выхватил сигарету, а Морпурго, как будто желая подсластить мне пилюлю, подхватил спичку, что уже озаряла мне цыпки на ногах, и поджег ею бумажную кучу. Не успев даже сорвать с головы канотье, котелок или цилиндр, Морпурго смылся на улицу, но я, при всем своем пузе, все же опередил его и выбросился раньше, подставив ему для приземления матрас, самортизировавший удар, так что он чуть не продырявил мне брюхо своими девяноста килограммами веса. Черт побери, когда я наконец выпростал изо рта въехавшие туда высокие, по колено, кожаные сапоги Маноло М. Морпурго, автобус уже горел на горизонте, ну ни дать ни взять как гриль у Перосио, а сторож-водитель-владелец горько оплакивал, причитая, свой капитал, превращающийся у него на глазах в черный дым. Собравшаяся поодаль ватага смеялась, готовая, клянусь Чудовищем, броситься врассыпную при малейшей опасности. Червяку, этому страшному балагуру, пришла в голову шутка, услышав которую с разинутой варежкой ты затрясешься от смеха как желе. Внимание, Нелли. Вот она, эта шутка, разуй уши. Раз, два, три и – БАЦ. Он сказал – и смотри не отвлекайся больше и не подмигивай тому засранцу, – что автобус горел прямо как гриль у Перосио. Ха-ха-ха!
Внешне я был весел и беззаботен, но на душе было неспокойно. Раз уж каждое слово, слетевшее с моих губ, ты высекаешь на своих мозгах долотом, может быть, ты припомнишь водителя грузовика, что на пару с водилой автобуса были как два горба одного верблюда. Понимаешь теперь, почему уверенность в том, что этот записной чемпион по рестлингу станет союзником слезоточащего друга, чтобы покарать нас за нехорошее поведение, уже закралась в голову самых проницательных из нас? Но не дрожи за своего милого кролика, водила грузовика выступил за взвешенный подход и догадался, что тот, другой, лишившись автобуса, уже не был олигархом, ради которого стоило выходить из себя. Он улыбнулся своей добродушной ухмылкой, раздал для поддержания дисциплины несколько дружеских пинков (вот мой зуб, выбитый во время экзекуции и перекупленный у него затем на память) и – в шеренгу становись! Вперед, шагом марш! Что за вещь – сплоченность! Стройная колонна то проникала в залитые грязной водой лагуны, то карабкалась по горам из мусора, коими отмечены въезды и входы в столицу, не потеряв при этом дезертирами и трети, если округлить, от первоначальной группы, вышедшей из Толосы. |
