Впрочем, работа — тоже лекарство. От долгого лежания и кровь, и все соки жизненные застаивались, потому хворь и не спешила уходить, устроилась вольготно и властвовала в теле. Как только Веселинка снова начала двигаться, сперва через силу, а потом всё легче и легче, остатки недуга быстро выветрились. Она ещё покашливала, но рабочий инструмент уже не роняла из рук и не шаталась.

Перед Лаладиной седмицей она нанялась возводить гостевые дома — временные жилища для размещения приезжих из других городов. Это были большие, просто и грубовато сбитые постройки, но утончённой красоты от них и не требовалось — лишь бы исправно послужили для своей цели. После того как отгуляет, отшумит весёлый праздник, гостевые дома предполагалось разобрать, а дерево, из которого они были сколочены, отправить на вторичное использование. Веселинку снова поставили мастером над простыми рабочими; в городе её уже хорошо знали, работяги её уважали за сноровку, знание дела и умение управлять строительством. Знали они и то, что девушка при случае и за себя постоять может, а поэтому приставать опасались. А ежели кто и осмеливался, тех вмиг усмиряли Черетко, Ухарь и Шестак — дюжие молодцы, относившиеся к Веселинке по-братски и добровольно взявшие на себя обязанность оберегать её честь. Кулачищи у них были с крупную репу; прилетит тумак таким «стенобитным орудием» — никому мало не покажется.

Трудилась Веселинка и сама яростно — только щепки да стружки летели, и рабочим расслабиться не давала. Чуть видела, что кто-то инструмент бросил, сидит-прохлаждается, сразу покрикивала:

— Эй, ребятушки! А не засиделись ли вы? Сидя с делом не сладишь, работу в срок не сдашь! А ну-ка, топоры в руки, живо! Шевелись!

Постройки должны были быть готовы точно к сроку, поэтому каждый день приходили чиновники по городскому хозяйству — проверяли работу, стояли над душой, поторапливали, иногда даже излишне. Веселинка дневала и ночевала на стройке, частенько даже некогда было пообедать. Еду ей носили младшие сестрицы. Выченя готовилась к встрече своей судьбы: вышивала себе праздничную сорочку, плела из красной шерсти поясок... Верила она, что этой весной встретит свою женщину-кошку — самую прекрасную, с сильными ласковыми руками и пронзительным взором светлых глаз. Веселинке было не до девичьих грёз: она работала до упаду.

А когда ей удавалось наконец прилечь, сны её были полны ласкового мурлыканья голубоглазой кошки, а сквозь пальцы утекал золотой песок.

Гостевые дома были сданы точно в срок. Веселинка получила свою плату и, уставшая, вернулась домой — немного отоспаться.

— Поработала — можно теперь и на празднике погулять, — с улыбкой сказала матушка.

— Да ну, — отмахнулась девушка. — Пусть вон Выченя гуляет. Она свою кошку уже давно ждёт.

— И ты иди на праздник, доченька, — уговаривала родительница. — Не будешь же ты весь свой век девкой жить...

— Да не могу я, матушка! — устало и горько поморщилась Веселинка. — На кого я вас оставлю? Батюшка — не работник, а на две семьи мне не разорваться. Не хватит меня, чтоб и там, и здесь успевать! Уж придётся выбирать что-то одно.

Матушка только вздохнула.

— Не хочу я, чтобы ты ради нас своим счастьем жертвовала, дитятко, — проговорила она с тихой печалью. — Мы уж как-нибудь справимся.

— Как вы справитесь? Может, батюшка примется на улице подаяние просить? Или сестрицы малые в услужение пойдут? А может, ты, матушка, отправишься чужим людям прислуживать, а они помыкать тобою станут, как рабыней? Нет уж, не бывать этому, покуда я жива! — И Веселинка сердито отодвинула от себя миску с кашей, которую родительница поставила перед ней.