Трис и Кристина приседают напротив мужчины-Эрудита с покалеченным плечом. Его лицо в крови, а его одежда испачкана следами. Его аккуратно расчёсанные волосы теперь взъерошены. Он не двигается.

В нескольких футах от него, Эдвард лежит в луже собственной крови.Пуля попала ему в живот. Есть и другие люди на земле, люди, которых я не узнаю, люди, которые были растоптаны или расстреляны. Я подозреваю, что пули предназначалась для Эдварда и только для него -другие были просто свидетелями.

Я дико смотрю вокруг, но я не вижу стрелка. Кто бы это ни был, кажется, он растворился в толпе.

Я бросаю кувалду рядом со смятым кубком и склоняюсь над Эдвардом, Отречение камнем давит на меня. Его глаз метается из стороны в сторону под веком - он жив, пока что.

— Мы должны доставить его в больницу, — говорю я тем, кто мог бы меня услышать.

Многие уже ушли.

Я смотрю на Трис через плечо и на мужчину Эрудита, который почти не двигается. — Это он... ?

Её пальцы находятся на его шее и она ощупывает пульс, её глаза пусты и широко распахнуты. Она качает головой. Нет, он не выживет. Я не думаю, что он еще жив.

Я закрываю глаза. Чаши фракций отпечатались на моих веках лежащими на боку с содержимым, разбросанным по улице. Символы нашей прежней жизни разрушены -

человек погиб, остальные ранены - ради чего?

Просто так. Ради пустого, узкого видения Эвелин: города, где людей вырывают из фракции против их воли.

Она хотела, чтобы у нас было больше пяти выборов.Теперь у нас ни одного.

Я точно знаю то , что я не могу быть ее союзником, никогда бы не смог.

- Нам нужно идти, - говорит Трис, и я знаю, что речь идёт не о том, чтобы покинуть Мичиган Авеню, не о том, чтобы отвести Эдварда в больницу; она говорит о городе.

- Нам нужно идти, - вторю я.

В полевом госпитале,в штаб-квартире эрудитов пахнет химикатами,мой нос практически не дышит. Я закрыл глаза и жду Эвелин.

Я так зол, что даже не хочу здесь сидеть, я просто хочу собрать свои вещи и уйти. Она, должно быть, планировала, что демонстрация, или она бы не знали об этом днем раньше, и ей, должно быть, известно, что он выйдет из-под контроля, напряженность с управлением выше, чем они являются. Но она все равно сделал это. Сделать большое заявление о фракциях было важнее, чем ее безопасность или потенциальные потери жизней. Я не знаю, почему это меня удивляет.

Я слышу её голос и как открываются двери лифта: — Тобиас!

Она подбегает ко мне и хватает меня за руки, которые были липкими от крови. Её глаза широко открываются от страха и она говорит. — Тебе больно?

Она беспокоится обо мне. Эта мысль поднимает во мне маленький кусок тепла — она, должно быть, любит меня и заботится обо мне. Она по-прежнему способна любить.

- Кровь Эдварда. Я помогал нести его сюда.

— Как он? — говорит она.

Я отрицательно качаю головой. — Мертв.

Я не знаю, как это еще сказать.

Она отступает назад,выпуская мои руки и садится на один из стульев в комнате ожидания.Мама обняла Эдварда после того как он сбежал из Бестрашия.Наверное она научила его быть снова воином ,после потери его глаза и его фракции и его положения.Я никогда не знал ,что они были так близки ,но я вижу это сейчас , в просвете со слезами на глазах и дрожью в пальцах.Это те самые эмоции которые я видел ,когда был ребенком, когда мой отец ударил в стену нашей гостинной.

Я прогоняю память прочь и пытаюсь спрятать её в ящик, который словно был слишком маленьким для неё

-Мне очень жаль,- говорю. Я не знаю, действительно ли я сказал это или только хочу сказать так она до сих пор думает, что я на ее стороне. Затем я добавляю: -Почему ты не сказала мне о демонстрации?

Она качает головой. -Я не знала об этом.

Она лжет. Я знаю. Я решил дать ей шанс. Я могу остановиться на ее хороших сторонах,для того чтобы избежать конфликта с ней.