- Я украл это на кухне Эрудитов. Видимо, это восхитительно.

Он наливает немного в каждую чашку, и я делаю глоток. Чтобы это ни было, оно сладкое, как сироп, с лимонным вкусом, и это заставляет меня немного съежиться. Следующий глоток намного лучше.

- Есть о чем поговорить,- говорит он,- правда.

- Ну...- Тобиас хмуриться, смотря в чашку,- хорошо, я понимаю, почему ты работала с Маркусом, и почему чувствовала, что не можешь сказать мне. Но...

- Но ты злишься,- говорю я. - Потому что я солгала тебе. Несколько раз.

Он кивает, не смотря на меня.

- Дело даже не в Маркусе. А в том, что случилось до этого. Я не знаю, можешь ли ты представить, как это, проснуться одному и знать, что ты ушла.- на свою смерть, я полагаю, он хочет сказать, но не может даже произнести эти слова.- В штаб Эрудиции.

- Нет, кажется, не могу, - я делаю еще один глоток, вращая сладкий напиток во рту, прежде чем глотнуть. - Слушай, я... я раньше думала о том, чтобы отдать свою жизнь за что-то, но я не понимала, что на самом деле такое - "отдать свою жизнь", пока ее у меня чуть не забрали.

Я смотрю на него, и, наконец он смотрит на меня тоже.

- Теперь я знаю, - говорю я. - Знаю, что хочу жить. Знаю, что хочу быть честной с тобой.

Но... но я не могу сделать это и не буду, если ты не будешь доверять мне или будешь говорить со мной этим снисходительным тоном, как ты обычно делаешь.

- Снисходительным? - говорит он. - Ты делала нелепые, рискованные вещи

- Ага, - говорю я. - И ты действительно думаешь, что это помогло - говорить со мной, как будто я ребенок, который не знает ничего лучшего?

- Что я еще должен был сделать? - требует он. - Ты не видела причину!

- Может быть, причина не была тем, что мне было нужно! - я сажусь перед ним, неспособная больше притворяться, что расслаблена. - Я чувствовала себя съедаемой виной, и то, что мне было нужно - твое терпение и доброта, не крики на меня. О, и сокрытие от меня своих планов, как будто я не смогла бы выдержать.

- Я не хотел взваливать на тебя больше бремени, чем у тебя и так было.

 - Так ты думаешь что я сильный человек, или нет?,- я хмуро смотрю на него. -Потому что ты, кажется, думаешь, что я могу принять это, когда ты ругаешь меня, но ты не думаешь, что смогу справиться с чем угодно? Что это значит?

- Конечно, я думаю, ты сильный человек. Он качает головой. - Я просто...не привык говорить людям о чем-то. Я привык выдерживать все самому.

- На меня можно положиться, - говорю я. - Ты можешь доверять мне. И ты можешь дать мне самой судить о том, что я могу выдержать.

- Хорошо,- сказал он, кивая.- Но больше никакой лжи. Никогда.

- Хорошо.

Я не могу ни согнуться, ни разогнуться, как будто мое тело слишком маленькое для этого.

Но это не так, как я хочу закончить разговор, так что я тянусь к его руке.

- Мне жаль, что я лгала тебе,- сказала я.- Мне действительно жаль.

- Хорошо,- говорит он. - Я не хотел, чтобы ты чувствовала, что я не уважаю тебя.

Мы останавливаемся там на некоторое время, наши руки соединены. Я опираюсь спиной о металлическую пластину. Надо мной пустое и темное небо, луна закрыта облаками. Я нашла звезду впереди нас, поскольку облака переместились, но это, кажется, единственная звезда на небе. Когда я наклонить голову назад, я вижу линии зданий, расположенных вдоль Мичиган-авеню. Я спокойна, пока жесткое, выжатое чувство не оставляет меня. На его месте я теперь чувствую облегчение. Отпустить злость обычно не так легко для меня, но последние несколько недель были странными для нас обоих, и я счастлива, что освободилась от чувств, которые держала внутри, гнев и страх, что он ненавидит меня и вину за то, что работала с его отцом за спиной.

- Этот материал является видом общего количества,- говорит он, осушив чашу и, поставив ее.

- Да, это так,- говорю я, глядя на то, что осталось в моей чашке.