- И потом... Человеку с ярлыком Предателя не очень-то верят.

- Не знаю. Расскажи ты вчера Клайпу какие-нибудь технические подробности...

- Бросьте! Это же полная чушь. Что я мог рассказать о них? Я тот самый дикарь, что удрал с ракетоносца - не больше и не меньше.

Не найдя подходящего ответа, Ларсен передернул плечом.

- Не знаю... Все это такая абракадабра!..

- Скоро это поймут все, - снова на опухшем лице узника промелькнула усмешка. - Вы очевидно решили, что это действует ваш стимулятор?.. Ничего подобного. Приди вы сюда не один, я не раскрыл бы рта.

- Но ведь уже завтра вас не станет, - впервые Ларсен обратился к собеседнику на "вы", но даже не заметил этого. Переключение произошло само собой, где-то на подсознательном уровне.

- Забавно, но сейчас мне начинает казаться, что мои пришельцы предусмотрели и это. Они ведь знали, кого отпускали и куда. С моими мыслями и моим грузом - легче родиться заново. Конец войны - спасение для многих, но не для меня. И десять, и двадцать лет спустя мне придется мириться все с тем же ярлыком. Предатель - он и в гробу предатель, - из горла узника вырвался булькающий смех. Дорожка крови протянулась от левого уголка губ. И, глядя на него, Ларсен неожиданно ощутил, что весь его запал угас. Злости к этому человеку он больше не испытывал. Более того, впервые он почувствовал некоторое неудобство за свое присутствие здесь.

- Да, молодой человек, теперь-то я знаю: ненависть - материальна. И наш ад материален именно потому, что все мы с самых юных лет постигаем азы ненависти. Можно, конечно, бравировать и делать вид, что вам все равно, но вся игра тотчас развалится, едва вас возненавидит хотя бы тысяча людей. Ненависть миллионов не просто ощутима, - от нее жестоко заболеваешь. Это невообразимо тяжелый крест, лишающий желания дышать, жить, двигаться.

- Прямо второй Иисус, - пробормотал Ларсен. Впрочем, ему было не до шуток.

Услышав его слова, пленник криво улыбнулся, и в эту секунду скрипнула отворяемая дверь. Вздрогнув, Ларсен резко обернулся. На пороге, перетаптываясь, среди морозных парящих клубов, стоял часовой.

- Тебе чего? - лейтенант попытался вспомнить фамилию бойца, но так и не вспомнил.

- Там это... Вроде идет кто-то. Так я предупредить. Все ж таки пост. Если спросят, надо сказать что-то.

- Не надо... - немного подумав, Ларсен поднялся. - Не тужься, родимый. Мы тут уже закончили.

Натянув на голову ушанку, он еще раз взглянул на лежащего человека.

- Может, оставить свет?

На пороге обеспокоено заерзал часовой.

- Вообще-то не положено. В целях маскировки...

- Заткнись, родной! - Ларсен повторил вопрос. - Так что, оставить свет?

Пленник покачал головой. Щелкнув выключателем, лейтенант вышел из сарайчика.

Над головой искрами проблескивали звезды. Снег, покрывающий землю, был безрадостно черен. Заметно похолодало, и Ларсен, поежившись, поднял воротник полушубка. Рядом гремел замком часовой.

- Ветер с севера потянул, - заметил он. - И звезд вон сколько высыпало. Чудно! Война и звезды...

- Да, чудно, - согласился Ларсен. Сунув руку за пазуху, вытянул на свет божий бутыль, призывно встряхнул перед носом бойца. - Ну что, будешь, кокарда в ватнике? Замерзнешь ведь! А я угощаю...

- Ха!.. Вот он и наш бузотер! - Клайп захохотал. - Эй, чудила, помнишь хоть, что вчера вытворял?

Ларсен буркнул невнятное себе под нос и поспешил отвернуться. Проще было делать вид, что не помнит. Хотя, наверное, и бесполезно. О подобных вещах любят напоминать. Да не раз и не два...

- Говорят, ты и Предателя к стенке вчера пытался припереть? - Клайп приблизился сбоку, шутливо ткнул обтянутым в меховую рукавицу кулаком.

- Куревом бы лучше угостил, - лейтенант гадливо сплюнул. - Башка трещит, спасу нет.

- Что хоть пил-то?

- Самогон деревенский.