София помолчала, затем глубоко вздохнула:

— Да, он слишком самоуверен. Он и Леда были бы прекрасной парой, — сделала она неожиданный вывод.

София во многом еще ребенок, подумала Зои с любовью. Только ребенок может так быстро переходить из одного состояния в другое, от огорчения к веселью. Если ей удастся отказаться от брака с Орестом, будет хорошо. Что касается последнего высказывания, то Зои не хотелось сейчас думать о Леде Казанти.

Расположенный в горном ущелье маленький порт Камарес был очень живописен и оставался пока тихим и спокойным местом: туристический сезон только начинался.

Напряженными бывают здесь июль и август — время, когда паромы, соединяющие острова, забиты людьми и работают на полную мощность. Вытянутые вдоль побережья бары и рестораны оказываются тогда переполненными туристами, в гавани стоят суда всевозможных форм и размеров. Сейчас пока такого ажиотажа не было.

Они заняли пару столиков в таверне рядом с гаванью. Огни «Хестии», стоявшей на якоре в четверти мили, светились издалека. Решение поужинать на берегу было принято Алексисом, также он решил, что до утра они никуда не поплывут.

Две греческие пары довольно неплохо говорили по-английски. Зои было неловко, что ее присутствие вынуждало всех общаться на английском, но ее греческий все еще оставлял желать лучшего, хотя кое-какие простые фразы она понимала. Намеренно Зои выбрала такое место, где можно было избежать проницательного взгляда Алексиса. Из-за внутреннего напряжения ей с трудом удавалось поддерживать непринужденный разговор.

Сидевшая напротив нее Криста была странно молчалива и невозмутима. Зои не думала, что, говоря с ней, Дэвид выполнял поручение жены. Как бы то ни было, он не казался тем человеком, кто будет потворствовать недоброжелательству Кристы. Держался он весьма дружелюбно.

Пища была превосходная, вина — в изобилии. Подали блюда с салатом из сочной красной кефали и жирного сыра, который они запивали прекрасным «Кот де Мелитон», которое произвело настоящий фурор.

Зои удалось на время забыть о своих проблемах и проникнуться настроением общего благодушия. Совершенно спонтанно началось настоящее представление, когда один из местных жителей стал двигаться в ритме бузуки, а другой запел одну из меланхоличных мелодий, известных как ребетика. Насколько Зои удалось понять, песня была о потерянном сыне, и она растрогала ее до слез. Я становлюсь настоящей плаксой, нервно подумала Зои и обрадовалась, когда песня закончилась.

Таверна была наполнена до отказа, а люди продолжали заходить, вынуждая хозяев ставить дополнительные столики и стулья. Появились музыканты, которые усилили общую атмосферу веселья. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, один человек встал и исполнил сольный танец, понятный только ему одному: его глаза были устремлены в пол, а руки широко раскинуты. Никто не аплодировал, когда он закончил; казалось, танцор и не ждал этого: возвратившись на свое место, он продолжил разговор, будто ничего и не произошло.

Мне нравятся греки, вдруг подумала Зои, в них есть какая-то изюминка, чувствуется вкус к жизни и осознание собственной значимости. Алексис тоже в этот вечер показал себя греком больше, чем когда-либо. Его лицо оживлялось, когда он говорил или начинал неуемно смеяться. В эти минуты она так сильно любила его, что было больно даже думать об этом.

Они возвратились на яхту лишь ранним утром. Зои чувствовала себя словно парящей в воздухе.

Лежать в постели, которая плавно покачивалась в такт движению волн, было приятно. Зои унеслась в фантазиях к Алексису, который говорил ей, что любит ее и не может без нее жить, что хочет ее больше, чем какую-нибудь другую женщину на свете.