— Почему?

— Наверное, настроение пропало… Но я бы нарисовал тебя. Что скажешь?

— Меня?! — растерялась Алсу. Предложение позировать для портрета означало повторные встречи, а она ничего подобного не планировала. Алсу выполняла дочерний долг, угождая родителям — только и всего!

— Ты отлично получишься, — добавил Ильдар, глядя на нее так, словно прикидывал в уме композицию будущей картины. — В том платье, которое было на тебе за ужином. — Алсу перед прогулкой переоделась в брюки и блузку, в которых пришла к родителям.

— Я не знаю, честно… — пробормотала она, тщетно пытаясь придумать отговорку.

— Ты много работаешь, я понимаю, — кивнул Ильдар. — Но пару-то часов хотя бы раз в неделю выкроишь? Твоим маме с папой понравится. Они могут повесить тебя в гостиной… то есть твой портрет, конечно!

Надо было срочно переводить разговор в другое русло, но Ильдар вдруг задал неожиданный вопрос:

— А этот Мономах, он что, и в самом деле так крут, как ты описываешь?

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто ты через слово о нем упоминаешь. Он же вроде не твой начальник?

— Он зав ТОН… то есть травматолого-ортопедическо-нейрохирургическим отделением, — ответила Алсу. — Но нам часто приходится общаться. По работе. И — да, он крут. Лучший хирург в больнице. К нему со всего города народ просится!

— Молодой или старый?

— Ему сорок шесть.

— Надо же!

— В смысле?

— Ты так сразу ответила…

— Все в больнице знают, сколько лет Мономаху, — пожала плечами Алсу. — Он же этого не скрывает! Пошли домой, а? Холодно что-то.

Ольга Суворова испуганно таращилась на мужчину и женщину в белых халатах, пришедших к ней с визитом. Один — еще куда ни шло, но присутствие двоих говорило о том, что дела плохи. Особенно если принять во внимание факт, что мужчина — заведующий отделением.

— Ольга Викторовна, я назначил операцию на завтрашнее утро! — бодро объявил Князев. — Это, — он кивнул на молодую докторшу, — кардиолог, которая приглашена оценить состояние вашего сердца. Ее зовут Алсу Азатовна Кайсарова.

— Операцию? — тяжело сглотнув, переспросила осипшим голосом пациентка. — Я тут с сестричкой разговаривала, она сказала, что квот нет…

— Пока нет, — кивнул зав, и вокруг его плотно сжатых губ обозначились складки. — Но мы будем пытаться решить проблему.

— Будете пытаться? Но я же не смогу ходить, если вы вынете протез!

— Ольга Викторовна, давайте будем реалистами: разве сейчас вы ходить в состоянии?

— Но вы не переживайте, — вмешалась кардиолог. — После операции полежите здесь, а потом мы переведем вас в кардиологию. Или еще куда-нибудь, где вы сможете дождаться квоты.

— А если не дождусь? — тихо спросила Ольга. — Что, если квот не будет?

— Такого не случится! — резко ответил Князев. — Даже если не будет потока квот, то единичные все равно спустят, а мы поставим вас на очередь как наиболее нуждающуюся. Да, к вам еще анестезиолог зайдет, — добавил он. — Все будет в порядке!

Вот за что Алсу уважала Мономаха, так это за его отношение к пациентам. Несмотря на годы работы, которая кого хочешь заставит очерстветь душой, он порой проявлял участливость, не свойственную медикам в целом, а хирургам — в особенности.