– Нет, спасибо.

– Дело в том, что Аристарх не обычный интрасенс, если здесь применим термин «обычный». То есть он интрасенс, который решил пойти дальше, развивая природный дар. Помните его рассуждения? Человечество вырождается, и появление интрасенсов – реакция популяции хомо сапиенс на вырождение.

Ромашин кивнул с улыбкой.

– Сказано это было с апломбом и великолепным самомнением, но в чем-то Аристарх прав.

– Этим он мне и нравится, – улыбнулся и Джума. – И он не одинок в своем мнении. Ученые тоже согласились, что десятки тысяч лет назад возникший принцип «не убий» привел к прекращению индивидуального развития вида хомо. Человек остановился морфологически и стал развиваться в общественной среде, формировать общественные структуры. Мозг его тоже перестал развиваться биологически…

– И с появлением интрасенсов наступил черед нового витка эволюции, – подхватил Ромашин с едва уловимой иронией. – Вы правы, Аристарх в своих постулатах не оригинален, хотя приоритет в этой области вряд ли ему необходим.

– И все же он пошел дальше. Наряду с некоторыми не очень симпатичными чертами характера у него есть одно важное качество – самоактуализация, поэтому я иногда завидую ему.

– Знаменитые «три эс» Аристарха: самоанализ, самоконтроль, самосовершенствование. И что же? Каким образом знание черт характера поможет нам найти его?

– Помните, он водил нас на экскурсию, вернее, показывал сверху бывшие промышленные зоны? «Черные социумы», как он их называл. В них почти никто не живет, зоны эти имеют свой животный и растительный мир, возникший в результате мутаций и значительно отличающийся от видов ареала… В общем, это идеальные места для любых заговорщиков и для монтажа схронов, где можно прятать что угодно и кого угодно.

Ромашин задумался.

– Мысль понятна, однако реализовать идею сложно. Площадь «черных социумов» на Земле составляет чуть ли не четверть всей поверхности, не считая горных областей, это миллионы квадратных километров, и обследовать их… все равно, что ложкой черпать облака.

Хозяин приподнял бровь.

– Ну что вы, Игнат, я и не собирался обследовать зоны сам, есть другая идея: привлечь к этому Боянову.

– Комиссара, лично? Или службу?

– Ее сестру, Забаву. Она интрасенс, к тому же неравнодушна к Аристарху и учует его быстрее, чем кто-либо другой… – Джума не закончил, потому что зазвонил видео.

– Включай, – скомандовал безопасник, обращаясь к «домовому».

Домашний комп послушно развернул объем передачи. На мужчин взглянула смуглая женщина необычайно тонкой красоты, и даже Джума не сразу признал в ней бывшего нейрохимика Карой Чокой – так она изменила прическу. Теперь у нее была толстая черная коса, перекинутая на грудь, а волосы собраны и тщательно прижаты к голове, открывая лоб.

– Привет, хирург. Аль не узнаешь? – сказала она певуче, наслаждаясь эффектом. – Здравствуйте, Игнат. Освободишься – позвони мне, Джу, хорошо? Что-то мне тревожно.

– За кого? – промолвил Джума хрипловато.

Карой усмехнулась, но взгляда не отвела.

– За тебя тоже, безопасник. Будь осторожнее.

Виом погас. Наступило молчание.

– Девица-краса, черная коса, – глубокомысленно изрек Джума Хан, глядя перед собой остановившимся взглядом, в котором стыла тоска. Очнулся, виновато посмотрел на Ромашина. – Извините. Говорила она, конечно, о Мальгине.

– Я знаю, – кивнул Ромашин сочувственно и добавил с философским хладнокровием: – Amantes – amentes, влюбленные – безумные.