«Ушла к Морскому. Можешь волноваться» – характерным витиеватым почерком Тапы было написано там.

– Понимаете, я был на конференции в Чугуеве. И прямо перед докладом вдруг вспомнил, что у нас с Танюшей сегодня годовщина, – сбивчиво заговорил Тап. – Двадцать лет со дня, как зарегистрировали брак. А я забыл. Еще, дурак, никак не мог понять, отчего Танюша так злилась, когда мне чемодан укладывала. Она мои отъезды не любит, я это знаю. Но раньше никогда открыто это не показывала. Подумаешь, три дня командировки… Танюша ведь сама сдержанность и такт, вы знаете…

Морской знал совсем другое – отстаивая свою точку зрения, Тапа могла и выругаться, и в морду пригрозить дать, но сообщить об этом не решился.

– И вот я вспомнил, – продолжал несчастный муж. – Вот, все бросил и примчался. Наверное, это был самый короткий доклад за всю историю научных конференций, хе-хе… – Он попытался улыбнуться. – Влетел домой, а тут эта записка. Полночи я искал, где вы живете, но не нашел, и, вот, пришел сюда… Да, я полный идиот. Ни в чем не разобравшись, примчался драться. Вы уж извините. Но скажите, раз вас там не было, то кто же тогда был?

– Огромное количество народа, и все с супругами, – заверил Морской, едва сдерживая смех. Потом взял себя в руки и, рискуя опоздать на планерку, принялся объяснять, что ничего «такого» в поведении Татьяны Павловны подозревать не стоит.

– У меня вечно кто-нибудь ночует, – привычно твердил он. – К чему куда-то, на ночь глядя, уезжать, когда есть гостевая и доброжелательные соседи? К тому же удобное месторасположение – до редакции рукой подать. Ну а записка, это просто шутка… Татьяна Павловна знала, что у меня званый вечер и что есть две комнаты почти что в сердце города.

– Своя изолированная квартира на Университетской, видимо, ее уже не удовлетворяет, – не без снобизма подчеркивая свои жилищные преимущества и принадлежность к жителям настоящего исторического центра, с горечью скривился Тап. Но тут же спохватился: – Еще раз извините, это нервы. Давайте все забудем. Прошу вас Тане ничего не говорить!

– Само собой, – отрезал Морской и даже проводил успокаивающегося Тапа до угла.

А сам, легко взбежав по лестнице и осознав, что до планерки еще есть пять минут, пошел с докладом к Татьяне Павловне. В конце концов супруга Тапы Морской видел в первый раз, а с ней самой дружил. В том, что в процессе примирения Тап все расскажет о своем визите, Морской не сомневался и поэтому не собирался портить отношения с коллегой.

– Могла предупредить, что ты ко мне уходишь! – воскликнул он, с самодовольной улыбкой протягивая Тапе забытую ее супругом записку.

– Что? – Татьяна Павловна недоуменно глянула поверх бумаг. Гладкие, зачесанные в пучок волосы, строго сведенные к переносице брови, серая кофта, которую она хранила в редакции как спецодежду. Ни следа вчерашней светской львицы. Пальцы, так ловко справляющиеся вчера с организацией закусок для гостей, потянулись к записке.

И тут случилось чудо: Тапа подскочила, словно девочка раскраснелась, закрыла лицо руками и принялась в подробностях расспрашивать:

– Что он сказал? «Все бросил и примчался»? Искал всю ночь твой дом?

– Чем больше ответов она получала, тем веселее становилась. – Так, значит, все же помнит! А пот со лба стирал прям рукавом? О! Значит, нервничал. Выходит, все же любит… Морской! – Она схватила коллегу за руку и с победоносным видом потрясла ею над головой. – Ты прелесть! – и даже сочла нужным объясниться: – В последние годы Женечку как подменили.