|
Одна из женщин замечает камеру. Она отделяется от задней части толпы и приближается к оператору, держа перед собой фотографию. — Вы не видели моего сына? — Женщина называет имя. — Если кто-то его видел, пожалуйста, позвоните. Вчера вечером мы разрешили ему пойти с друзьями. Он просил, и мы разрешили. Мы разрешили. Камеру замечают другие родители. Все повторяется. К объективу тянутся руки с фотографиями. Фигуры заполняют экран. Непрофессиональная видеосъемка показывает двух любителей бега трусцой, стоящих в Центральном парке среди деревьев и огромных валунов. На улице холодно. Щеки у мужчин ярко-красные, изо рта вырывается пар. — Да, мы бегаем тут каждое утро. Знаете, в это время всегда находишь всякую дрянь, оставшуюся с прошлой ночи. Но такое впервые. В объективе камеры появляется лицо второго бегуна. — Поначалу мы даже не поняли, что там такое. То есть понятно, что какое-то существо, животное. Кто бы мог подумать, что это человек. Камера медленно перемещается, показывая валуны. Рядом на подстилке из опавших листьев лежит оранжевая тыква. Детский велосипед. Камера покачивается. Слышен шелест листьев. Фокус то пропадает, то восстанавливается. Лес выглядит неприветливо, валуны блестят, покрытые корочкой льда. Почти как на Рождество. Между деревьями висят длинные розовые веревки. С веток свисают синевато-серые внутренности. — Господи, теперь я вижу, — говорит оператор. — Он будто взорвался. Ужас. А это почка парня? Подходят любители бега. — Такое увидишь только в Нью-Йорке, приятель. Лицо женщины во весь экран. Ее красота ошеломляет. От лица невозможно оторвать взгляд. Небрежно заплетенные в косы белокурые волосы делают ее похожей на королеву викингов. — Ваша дочь и муж пропали вчера вечером, миссис Колтрейн? — Да, дочь пропала. — А муж? — Он умер, а не пропал. Я видела. Его найдут ниже по течению реки, я уверена. Пауза. — Можете нам рассказать, что вы видели? Женщина смотрит на нас. Телевизионный экран словно вибрирует от отражающихся на ее лице чувств. На это невозможно смотреть. Вдова и безутешная мать сейчас потеряет самообладание. Заплачет, разразится проклятиями или лишится чувств. Но нет, она просто отвечает. — Я видела, как человека одолели дикие звери. По щеке скатывается одинокая слеза. Женщина не вытирает ее. От ее достоинства разрывается сердце. За кажущейся силой духа могут скрываться шок или безумие, но эти зеленые глаза слишком чисты. Ужасная ночь произвела на свет нечто необыкновенное — вы это чувствуете. — Я понимаю, как вам тяжело, миссис Колтрейн. — Ребекка, — повторяет она. — Вы надеетесь когда-нибудь снова увидеть дочь, Ребекка? — набирается смелости журналистка. Женщина ни секунды не колеблется. Она знает ответ. — Бог сохранит ее для меня. Я найду ее и приведу назад, на свет. Журналистка неловко ерзает. — Бог? — Конечно. Это испытание. Мы на войне. И победитель будет только один. — Вы выглядите такой уверенной. — Журналистка пытается скрыть свои чувства, но она также растеряна и напугана, как и все остальные. |
