Так продолжалось вплоть до вчерашнего вечера, когда пришла пора расплатиться за грехи и усомниться в собственном бессмертии. Впервые за всю свою беспутную жизнь Грант испугался гибели.

Потому что любил Софи. Яркая откровенность чувства освещала и грела сердце.

Правда открылась в тот страшный миг, когда к глазу прижался конец ножа. Все мысли сосредоточились на герцогине: какой ужас переживет любимая, если станет свидетельницей расправы; какой ужас переживет он, если никогда больше ее не увидит. А еще мучило опасение, что даже если удастся выжить, Софи все равно не сможет забыть и простить прегрешений.

Рен наконец довел галстук до безупречного состояния.

– Может быть, вам стоит навестить герцогиню. Покаяться, подарить какое-нибудь украшение или еще что-нибудь в этом роде.

Подарок, купленный на краденые деньги. Да, успех окажется грандиозным. Но ведь Рен искренне хотел помочь.

– Пожалуй, – дипломатично согласился Грант.

Он схватил из рук камердинера вишневый сюртук, надел его на ходу, вышел из комнаты и направился к лестнице. Увы, даже бриллиантовое колье не сможет вернуть расположение любимой. Помочь способно лишь чудо.

Собственная глупость помешала ему завоевать ее сердце. Теперь уже Софи никогда не согласится выйти за него замуж. Даже в том случае, если поймет, что ждет ребенка.

Мысль подействовала подобно хорошо рассчитанному удару в голову. Ничто не смогло бы принести большей радости, чем семья – эта семья. Он воспитывал бы детей с любовью и теплотой, которых так и не познал сам. И не выпускал бы жену из объятий.

Самое время задуматься о собственном теплом гнездышке.

С верхней площадки лестницы Грант взглянул вниз, в холл. Возле открытой парадной двери стояла миссис Хауэлл, а на пороге маячила высоченная фигура Эннибала Джонса.

Мелькнула мысль скрыться из виду: отвечать на вопросы детектива с Боу-стрит вовсе не хотелось. Но, может быть, офицера привело вовсе не убийство Роберта.

Возможно, Софи уже сообщила о воровстве.

Боль переместилась из головы в грудную клетку.

Грант спустился в холл; увидев его, миссис Хауэлл присела в почтительном поклоне.

– Мистер Джонс просит его принять. Пригласить в кабинет?

– Лучше в утреннюю комнату.

Детектива впустили в дом, и хозяин приветствовал посетителя сдержанным кивком. Дверь в кабинет была закрыта, а потому невозможно было угадать, удалось ли Рену навести там порядок. Не стоило оповещать офицера полиции о том, что совсем недавно в этом доме связали иностранного подданного и с кляпом во рту погрузили на корабль, отплывавший к турецкому берегу.

– О, сэр, – окликнула Гранта миссис Хауэлл, едва он направился по коридору, – вам почта.

Она подала аккуратно сложенный и тщательно запечатанный сургучом лист бумаги. Почерк оказался незнакомым. Грант сунул письмо во внутренний карман сюртука.

Вместе с детективом он вошел в уютную комнату.

– Присаживайтесь, если желаете, – обратился он к детективу.

– Предпочитаю постоять, сэр.

– Как вам угодно.

Грант отвернулся от окна и прислонился плечом к раме.

– Излагайте суть дела, времени в обрез, – сказал Грант. Детектив в одной руке держал потрепанный блокнот, а другой сжимал огрызок карандаша.

– Я обнаружил потрясающую информацию, – сообщил сыщик, – непосредственно касающуюся вас, мистер Чандлер.

– А я вообще потрясающий парень. Во всяком случае, дамы не устают это повторять. Какой же из моих многочисленных подвигов достиг ваших ушей?

– Не подвиг, но факт, сэр. Причем, должен заметить, с трудом поддающийся объяснению. – Сыщик помолчал, словно нагнетая напряжение.