Ей не нужны ни слава, ни почет, она хочет просто быть с ним рядом. Кэтлин не раз ловила себя на том, что ей, в сущности, все равно, в самом ли деле его ждут в Гленфлуирсе почести, которым позавидовал бы сам Кухулин. Ей хотелось только одного – чтобы Нилл уехал из Гленфлуирса, оказавшись там, где его не достанет рука ненавистного тана и ничто не напомнит ему о прошлой жизни.

Теперь к ногам наследника Гленфлуирса будет брошено все. Разве какая-нибудь красавица устоит перед искушением затащить в постель великого воина? Кэтлин знала, что раньше Нилл почти не обращал внимания на женщин. Он сам сказал ей об этом, и не только словами, но и языком тела.

Тогда откуда это чувство неумолимо приближающейся беды? Может, она боится, что, оказавшись в Гленфлуирсе, Нилл забудет Дэйр и решит остаться там навсегда? Легендарный герой бесчисленных сражений, наследник тана – искушение властью могло оказаться сильнее его. А может, причина куда проще, думала она, – просто преемник Конна не сможет вернуться в Дэйр, потому что на плечи наследника верховного тана ляжет новый груз обязанностей.

Верховный тан… Дрожь пробежала по спине Кэтлин. Человек, приказавший убить ее. Тот самый, по чьей вине они столько страдали.

Вспомнив, как Нилл, стоя под проливным дождем, слушал Деклана, Кэтлин тяжело вздохнула. Его всегда такое суровое лицо светилось надеждой, и она догадывалась, как отчаянно ему хочется поверить в благородство того, кто заменил ему отца.

Все это время Нилл подсознательно пытался найти хоть какое-то оправдание тому, что сделал Конн. Даже сейчас Кэтлин не давали покоя его слова, когда-то давно сказанные о тане: «Это человек, который знает меня лучше, чем я сам».

Кэтлин вздрогнула. Неужели все так просто? Ведь раньше ей многое казалось странным. Уничтожение Дэйра, слова Фионы, утверждавшей, что замок разрушили именно люди Конна. Возможно, причиной всему была жгучая ненависть Фионы к человеку, погубившему отца и разрушившему их семью, а возможно, прав был Нилл, когда твердил, что вооруженные воины могли являться в Дэйр без ведома Конна, скрывая от него свои зловещие дела.

Конн на весь Гленфлуирс объявил Нилла героем. Она понимала: такое публичное выражение любви должно помешать ему снова предать Нилла. Тогда почему на душе у нее так тяжело? Почему сердце сжимается от предчувствия надвигающейся беды? Днем Кэтлин еще кое-как удавалось отвлечься от страшных мыслей, но ночи она проводила без сна.

Вот и теперь, почувствовав, что больше не в состоянии быть одна, Кэтлин бросила дела и вышла из сада. Аниера, стоя на коленях, что-то разглядывала в высокой траве. Глаза ее больше не застилала пелена, теперь она часто с какой-то яростной одержимостью копалась в огороде. Кэтлин остановилась, нахмурив брови.

Рассказав Аниере о том, что не давало ей покоя, не нарушит ли она хрупкую безмятежность несчастной женщины? Пока она колебалась, не зная, уйти или остаться, Аниера подняла голову, окинув Кэтлин нежным взглядом.

– Итак, это все-таки не миновало и тебя, бедная моя деточка, – покачала она головой, с сочувствием глядя на Кэтлин. – Жаль мне тебя, милая. И все же я завидую тебе!

– Не понимаю. Вы завидуете мне – но почему?

– Ты ждешь! Многие женщины отваживаются подарить свою любовь воину. Их возлюбленные уходят из дома, чтобы принять участие в битве. Они предвкушают будущие подвиги – где уж им найти время, чтобы обернуться назад и бросить прощальный взгляд той, которую они любят, верно? Торопливый поцелуй, поспешная клятва в любви – и вот ты уже покинута. Тебе приходится день за днем вести свое собственное сражение, и ты страдаешь от ран, куда более мучительных, чем те, которые наносит меч или копье, – от одиночества, беспомощности, страха. – Вздохнув, Аниера запрокинула голову, глядя на бескрайний купол голубого неба.