По крайней мере, не в этом номере газеты.

К тому времени, когда я закончил, было чувство истощении, словно я весь день бегал спринт на баскетбольной площадке. Я не знал, сколько времени должно пройти в Иномирье прежде, чем Лена получит мое сообщение в этом мире. Я только знал, что она его получит.

Потому что я уверен в ней, как в самом себе.

Когда я возвратился домой в Иномирье — в мой дом или могилу моей мамы, независимо от того, как ты называешь его, — то оно уже лежало там, ожидая меня на пороге.

Она, должно быть, оставила его на могиле моей матери, как я и просил.

Я не мог поверить, что это сработало.

Черный камень из ожерелья Лены из Барбадоса, то, которое она всегда носила на шее, лежало на середине половика.

У меня теперь есть второй речной камень.

Волна облегчения накатила на меня. Это продолжалось около пяти секунд, пока я не понял, что означает этот камень.

Это было время, чтобы идти дальше. Время, чтобы попрощаться.

Так почему я не могу заставить себя сказать это?

"Итан." Я услышал голос своей мамы, но не поднял глаз.

Я сидел на полу в гостиной, спиной к дивану. У меня был дом и автомобиль, потерявшиеся кусочки старого Рождественского города моей мамы. Я не мог отвести взгляд от автомобиля.

"Ты нашла потерянный зеленый автомобиль. А у меня не получалось."

Она ничего не ответила. Ее волосы выглядели еще грязнее, чем обычно. На ее лице были видны дорожки слез.

Я не знаю, почему город был выставлен именно на журнальном столике, но я подвинул дом и переместил крошечный зеленый оловянный автомобиль дальше вдоль по столу. Дальше от игрушечных животных, церкви с согнуты шпилем и трубки очистителя в виде дерева.

Как я уже сказал, пришло время идти дальше.

Часть меня хотела взять управление над вторым, слыша о том, что я должен был сделать, чтобы вернуться к моей старой жизни. Часть меня не заботилась ни о чем, но увидев Лену снова.

Но когда я сидел там, то мог думать лишь о том, как сильно не хочу оставлять свою маму. Как я скучал по ней, и как быстро я привык видеть ее дома, слышать ее в соседней комнате. Я не знаю, хочу ли я бросить это снова, независимо от того, насколько сильно мне нужно возвратиться.

Таким образом, все, что я мог сделать, это просто сидеть и смотреть на старый автомобиль, и думать о том, как то, что было потеряно так давно, могло быть найдено снова.

Моя мама вздохнула, и я закрыл глаза, прежде чем она смогла сказать хоть слово. Но это не остановило ее. "Я не думаю, что это мудро, Итан. И не думаю, что это безопасно, и также не думаю, что ты должен идти. Неважно, что твоя тетя Прю говорит." Ее голос дрогнул.

"Мам."

"Тебе только семнадцать."

"На самом деле, меня нет. И я теперь ничто." Я посмотрел на нее. "И я люблю разорвать об этом с тобой, и уже поздно поздновать для этих слов. Ты должна признать, что сейчас безопасность не может быть самым большим моим беспокойством. Теперь, когда я умер и все."

"Ну, если ты так говоришь." Она вздохнула и села на пол рядом со мной.

"Что ты хочешь, чтобы я сказал?"

"Я не знаю. Принять?" Она старалась не улыбаться.

Я улыбнулся в ответ. "Извини. Принять." Она была права. Люди не хотели говорить "мертв", только не там, где мы хаходились. Это было невежливо. Как будто после сказанного, это становилось правдой. Как будто сами слова были более мощными, чем то, что с тобой произошло.

Может быть это так.

(Может быть они были)

В конце концов, это то, что я должен был сделать сейчас, не так ли? Уничтожить страницу со словами из определенной книги в библиотеке, которая изменила мою судьбу в мире смертных.