— Ему еще воздастся по заслугам, — медленно произнес Блэйк. — Таких мерзавцев еще свет не видывал.

— Сэр Барклей считает, что он душевнобольной, — сказала Блэйку Сигна. — Сэр Барклей был ужасно добр ко мне и Пауле. Он пообещал встретиться с Ивором и договориться о немедленном разводе. Мы не хотим терять время.

— Слава богу, и спасибо сэру Барклею, — ответил Блэйк. — Я здесь так чертовски беспомощен. Но сегодня утром доктор обрадовал меня — на следующей неделе я, скорее всего, встану на ноги.

Сигна прижалась к нему.

— Милый, любимый Блэйк, — сказала она. — Раз мы так сильно любим друг друга и ты прощаешь меня за то, что я вышла замуж за Ивора, все остальное не имеет значения.

— Любимая, честное слово, тут нечего прощать, — ответил он, страстно целуя ее. — Ты любишь меня. Вот что главное. Все остальное случилось не по твоей вине. Ты сама видишь, какой силой убеждения обладал Гардинер. Не только ты, но и Паула, женщина опытная в подобных делах, оказалась податливой как воск в его руках.

В тот же день сэр Барклей попытался встретиться с Ивором. Но Ивор исчез, уехал из Бэзинстоука, забрав вещи, на своей спортивной машине.

Проходили дни, а о нем не было никаких известий. Сигна и Блэйк напряженно ждали. Они не знали, где сейчас Ивор, и не могли начать процедуру развода без него. Когда из Сингапура, наконец, пришло письмо с копией свидетельства о браке между Ивором Гардинером и Сигной Мэнтон, оно было встречено без особого энтузиазма. В нем уже не было надобности. Они все и так теперь знали, что Ивор и Сигна были женаты.

Блэйк вышел из больницы — худой юноша с запавшими глазами, лишь отдаленно напоминающий себя прежнего. Однако веры в свою любовь и мужество ему было не занимать, он хотел жить и любить — любить Сигну. А больше всего он хотел, наконец, сделать Сигну своей законной женой и вернуть в ее красивые глаза счастье и спокойствие.

Уезжая из Бэзинстоука, Сигна испытывала невероятное облегчение. Она не хотела больше никогда видеть этот город. Он весь был пропитан для нее болезненными воспоминаниями. Ей казалось, что с момента аварии на машине Паулы ее жизнь пошла наперекосяк… начались все эти жуткие неприятности. Паула полностью разделяла ее чувства. Они обе, если придется вернуться в Бэзинстоук, сделают это с большой неохотой. По дороге обратно в Лондон Паула размышляла о том, что для нее жизнь изменилась, пожалуй, гораздо сильнее, чем для Сигны и Блэйка. Ее сердце было разбито, она разочаровалась в мужчине, которому отдала свою любовь. Она чувствовала, что даже из ее танца ушло вдохновение. Ивор нанес ей тяжелый удар, оправиться от которого будет нелегко.

Это сэр Барклей помог ей вновь обрести подобие утерянного счастья и снова посвятить себя работе. В течение первой недели после их возвращения в город он был частым гостем в квартире на Уайтхолл-Корт и не позволял Пауле расклеиваться после перенесенного потрясения.

— Прежде всего вы балерина… великая балерина, — без конца напоминал он ей. — Как бы вы ни были несчастны как женщина, дорогая моя, не забывайте о своем искусстве. Вы предадите свой талант, если перестанете танцевать или заботиться о том, что с вами будет дальше.

Паула затравленно взглянула на него.

— Дайте мне время, — ответила она. — Я не могу вот так сразу все забыть. Все это было так ужасно. Это хуже, чем потерять любимого человека, когда он умирает. О, сэр Барклей, это было так унизительно…

Он прекрасно понимал ее и сказал ей об этом; но все же он постарался внушить Пауле, что необходимо перебороть свое горе и продолжать выступать — если не ради себя самой, то ради публики.