После этих слов в моей памяти всплыло то время, когда мы с ним познакомились в пабе, когда поначалу были просто друзьями и с удовольствием рассказывали друг другу о моих любовных похождениях и о его неудавшихся романах. Вспомнила, как он любил свою жену и был уничтожен ее уходом. Как я старалась не влюбляться в него – в его сдержанный юмор, вьющиеся темные волосы и сверкающие карие глаза, но безуспешно. Потом, к моему величайшему восторгу, одна ночь превратилась в нечто большее.

А через три месяца он переехал ко мне.

Через полгода я попросила его починить скрипучую ступеньку на лестнице.

Еще два месяца спустя я сдалась и починила ее сама.

Это было вчера.

– Забирай свои вещи из шкафа и уходи.

Опустив взгляд, женщина пробежала мимо нас.

Запомню ли я ее лицо? Или же навсегда запомню, как Марк вколачивался в нее и как потом подпрыгнул его член, когда он в панике вскочил?

Через пару секунд хлопнула входная дверь, но Марк по-прежнему не двигался.

– Пиппа, она просто друг. Это сестра Арнольда из футбольной команды, ее зовут…

– Даже не вздумай называть ее чертово имя, – недоверчиво хохотнув, перебила его я. – Насрать мне на нее и ее имя!

– Что…

– А что, если у нее красивое имя? – продолжила я. – Что, если однажды я выйду замуж за реально классного парня, у нас родится дочь, и муж предложит это имя? А я такая: «О, милое имечко, да. Но, к сожалению, так же звали одну девицу, которую трахнул Марк, даже не поменяв простыней, ленивый болван, так что нет, мы не можем так назвать нашу дочь», – я злобно уставилась на него. – Ты и так уже испоганил мой день. Возможно, и неделю, – наклонив голову, я подумала пару секунд. – Но точно не месяц, нет, потому что та новая сумка от «Прадо», которую я купила на прошлой неделе, просто потрясная, и ни ты, ни твоя неверная бледная задница не смогут это испортить.

Он улыбнулся, сдерживая смех.

– Даже сейчас, – тихо и с обожанием сказал он, – даже после того, как я подвел тебя, ты такая смешная девчонка, Пиппа.

Я сжала челюсти.

– Марк. Убирайся из моей квартиры.

Он виновато поморщился.

– Понимаешь, у меня в четыре часа телефонная конференция с итальянцами, и я надеялся провести ее отсю…

На этот раз я перебила его пощечиной.

* * *

Коко поставила передо мной чашку чая и мягко погладила по волосам.

– Ну и черт с ним, – шепотом, чтобы не слышала Леле, сказала она.

Леле любила мотоциклы, женщин, регби и Мартина Скорсезе. Но мы давно знали, что она не любила, чтобы ее жена ругалась дома.

Я опустила голову на скрещенные руки.

– Почему мужики такие кретины, мам?

Они обе мои мамы, и откликались на «маму» одновременно. Поэтому это быстро стало неудобно – зовешь одну, а приходят обе, и еще в детстве, как только я начала говорить, Колин и Лесли разрешили называть их Коко и Леле, а не только мамой.

– Они кретины, потому что… – начала Коко и запнулась. – Ну, они все-таки не все поголовно идиоты, да?

Я предположила, что последнюю фразу она адресовала Леле, поскольку потом ее голос снова стал громче, и она продолжила:

– Женщины тоже могут быть больными на голову, если уж на то пошло.

Тут Леле пришла ей на помощь:

– Мы просто хотим сказать тебе, что да, Марк стопроцентный болван, хотя для нас это все-таки неожиданное открытие.

Тут мне стало грустно и за мам. Им нравился Марк. Нравилось, что по возрасту он был где-то посередине между ними и мной.