Только когда Кандида уже села в седло и двинулась вместе с остальными по направлению к ипподрому под открытым небом, то поняла, что на ней костюм, который она никогда раньше не надевала. Ярко-синего цвета, он оттенял белизну ее кожи, а волосы были подобны языкам пламени. На маленькой бархатной шляпе такого же цвета, что и костюм, было страусиное перо, загибавшееся ей под подбородок.

Она знала, что выглядит элегантно, и, как женщина, была довольна, что может не стыдиться своей одежды среди ярких и дорогих костюмов других женщин. Но тут она увидела Лэйс, и ее воодушевление слегка поколебалось.

На Лэйс был ярко-красный костюм, отделанный черной тесьмой, и высокий цилиндр с алой вуалью. Она выглядела не только невероятно нарядно, но и чрезвычайно соблазнительно.

Лэйс ехала на Светлячке рядом с лордом Манвиллом, и лишь тогда Кандида заметила легкое движение под ее юбкой, означавшее, что, даже когда конь двигался шагом, она использовала шпору.

– Ненавижу ее! – прошептала Кандида. – Ненавижу за ее жестокость к этому бедному коню!

Но она понимала, что были и другие причины для ненависти.

Сэр Трешэм Фокслей, казалось, распланировал состязание до мельчайших деталей. Леди должны были ехать по очереди, а джентльмены могли делать на них ставки, споря друг с другом или с ним.

– Все готово, – напыщенно сказал он.

Последним по счету должно было состояться состязание между той наездницей, на которую поставил он, и той, на которую поставил лорд Манвилл. Он так все распределил, и никто не возражал и не спорил.

Горячий конь Доры проявлял нетерпение, и она настояла на том, чтобы первой ехать по препятствиям. Кандида заметила, что она не только с совершенно излишней жестокостью использует свой хлыст, но и колет коня длинной острой шпорой. Кандида увидела эту шпору, когда Дора поднималась по ступенькам на помост для посадки на лошадь. И один вид этого длинного, ужасного острия вывел ее из душевного равновесия.

Герцог Дорсетский поставил на Дору против Филлис – следующей наездницы. Его ставка была двести гиней, и спонсор Филлис, добродушно пожав плечами и не произнеся ни слова, внес эти деньги.

Примерно такие же большие суммы были поставлены на Фанни, Мэри-Анну, Лоретту и Нелли. Наконец, слишком быстро, как показалось Кандиде, наступил момент, когда Лэйс, пошептавшись о чем-то с лордом Манвиллом, повела Светлячка на место старта.

Барьеров было десять, все довольно высокие, и, кроме того, было одно особое препятствие, состоявшее из сплошного забора с довольно широким, наполненным водой рвом на другой стороне. Конь, не зная о рве, должен был чуть ли не распластаться в воздухе, чтобы преодолеть его.

Конь Нелли отказался прыгать; она сурово наказала его и заставила прыгать снова. Он, однако, не рассчитал расстояния и, попав задними ногами в воду, обрызгал себя и свою наездницу.

Спонсор Нелли потерял на этом двести пятьдесят гиней. У Нелли был мрачный и сердитый вид, когда она возвращалась. Своим оснащенным шпорой каблуком она заставила коня дорого заплатить за его упрямство.

Лэйс выглядела очень уверенно, и не было никаких сомнений в том, что она превосходная наездница. Светлячок тоже был очень хороший конь. Согласованность их действий была безупречной. Не было заметно ни единой ошибки в том, как Светлячок брал каждый барьер и даже ров.

Закончив выступление, Лэйс, вместо того чтобы освободить площадку, проехалась на Светлячке по самому центру, заставив его медленно вышагивать, высоко поднимая ноги. Все было сделано так четко и безупречно, что у наблюдавших вырвались восхищенные восклицания.

– Этот конь непобедим, – громко заявил сэр Трешэм, – как и его всадница. Вы согласны, Манвилл?

– Состязание еще не окончено, – холодно ответил лорд Манвилл.