Сара сделала паузу, чтобы набрать воздуха, и посмотрела на своих слушателей. Лицо Деборы было бесстрастным. В глазах мужчин она прочла жалость, сожаление. Она взмолилась в последний раз:

— Вы все еще утверждаете, что мой отец осведомлен об этих вещах и позволяет, чтобы все это происходило?

Ответом ей было молчание. В отчаянии она обратилась ко второму листку:

— Но этому… этому я никогда не поверю.

«Доверенные лица купцов меняют рабов на бусы, одежду, железные бруски, и тех хватают и силой вытаскивают из их домов. Мужчин, женщин и детей, связанных вместе кольями и лианами из джунглей или же скованных цепями в запястьях и лодыжках, тащат, словно животных, в бараки на побережье, где они ожидают кораблей. В пути часть из них умирает от истощения; других же бичуют до тех пор, пока их спины не лишаются кожи».

Сара закрыла лицо руками:

— Это невозможно. Никто не разрешит таких вещей.

— Но вы сами видели живое свидетельство не менее часа назад, — непреклонно отвечала Дебора. — Если с рабом могут так жестоко обойтись здесь, в Англии, вы можете легко представить себе, какие вещи творятся за морем. — Она поднялась и двинулась к буфету, стоявшему у обшитой деревом стены. — Может быть, вид инструментов, которые используются в таких случаях, — серебряное тавро, кнут, сделанный из кожи носорога, — развеют ваши сомнения.

— Нет, Дебора, — быстро сказал Криспин, — такие вещи не для женских глаз.

Она обернулась, подняв темные брови:

— Ты показывал их мне. И их применяли к женщинам, пусть даже эти женщины были черными. Не понимаю, почему ты должен беречь чувства дочери человека, для которого все эти предметы — всего лишь инструменты торговли.

Она поднесла руку к дверце буфета.

Криспин в одно мгновение пересек комнату. Его пальцы накрыли ее руку.

— Нет, я запрещаю это. Сара и так получила жестокий удар из-за твоей рассеянности. Я не позволю огорчить ее еще больше.

Тон Деборы был полон презрения.

— Не сомневаюсь, что ты предпочел бы держать ее в неведении относительно всех этих фактов! Ты не хотел, чтобы она узнала, что все платья, в которые она наряжается, все драгоценности, пища, которую она ест, даже заработок ее горничной — все это оплачено кровью и страданием тысяч рабов? Ты неожиданно стал мягкосердечен, Криспин, только выбрал не ту сторону. Неужели мы утратим твою поддержку из-за пары голубых глаз?

Сара услышала неодобрительный возглас Эдварда. Она видела, как краска отлила от щек Криспина и мускул снова задергался на щеке. Обернувшись через плечо, она встретила взгляд Деборы. Даже в доме леди Бретертон она не встретила такого оскорбительного презрения. Жестокое выражение этого лица привело ее в ужас, тем больший, чем сильнее оно контрастировало с разговорами о философии и благотворительности, уверениями Криспина и Мэри, что Дебора неустанно заботится о благополучии тех, кто слабее ее. И язвительные слова, произнесенные этим прекрасным музыкальным голосом, оскорбили Сару куда больше, чем отвратительные манеры ее будущей свекрови.

Дебора пожала плечами и холодно продолжила:

— Я полагаю, каждый из нас должен помнить, что мисс Торренс, во всяком случае, продемонстрировала крупицу совести, когда направила негра в здешние конюшни.