— Что здесь объяснять? Я все поняла — яснее изложить факты было нельзя. Вы обвинили меня в бегстве, в том, что я прячусь от проблем. Вы были правы. Я всю жизнь делала это. Но завтра, когда я уеду, это будет не потому, что я убегаю. В самом деле, я должна вернуться домой, где меня встретят две проблемы вместо одной. И вы были правы, когда говорили, что с Энтони мне никто помочь не может. И это еще более справедливо в отношении… в отношении нового затруднения. Во всем мире нет человека, который мог бы подсказать, что мне теперь делать.

Костяшки его пальцев, сжимающих перила, побелели. Криспин заговорил очень тихо, казалось, каждое слово дается ему с трудом.

— Клянусь небом, я — тот человек, что причинил вам эту боль. Я — и никто другой.

— Похоже, я не слишком удачлива в отношениях с мужчинами, не правда ли? Энтони, папа, доктор Трехерн, вы сами. Каждый из вас причинил мне боль — тем или иным способом. Но и женщины тоже были не слишком добры. Леди Бретертон только о том и беспокоилась, чтобы сообщить мне правду. То же и Дебора. Сегодня утром вы сказали мне, Криспин, что я похожа на ребенка, который не желает становиться взрослым. Думаю, я никогда уже не буду такой. Никогда больше не буду смеяться, не буду петь. Моей беспечности пришел конец.

И прежде чем он сумел что-то ответить, из коридора раздался голос Мэри:

— Сара, это ты?

Сара сжала рукой горло, но ответить не смогла. Мэри жалобно позвала ее снова. Сара беспомощно посмотрела на Криспина. Он не отрывал глаз от ее лица — темных, молящих. Сара подобрала подол юбки.

— Я иду.

Мэри лежала откинувшись на подушки в полутемной спальне, освещенной лишь светом камина. Ее волосы рассыпались вокруг бедного лица, кожа под потухшими глазами была почти прозрачной. На висках лежали темные глубокие тени, носик заострился. И тем не менее, она улыбнулась, завидев Сару.

— Какая ты хорошенькая. Вы играли в карты?

— Нет. Просто… болтали. Я думаю, Эдвард и Дебора уже собираются уходить.

— Разве уже так поздно? Я потеряла счет времени. — Мэри немного приподнялась на постели. — Дебора не поднимется, чтобы пожелать спокойной ночи? Если она придет, я притворюсь, что сплю. О, Сара, я больше не могу этого выносить.

Сара наклонилась над кроватью:

— Она не придет. Я сказала ей, что ты спишь.

— Как я тебе за это благодарна. Это очень грешно, что я о ней так говорю? Я убеждена, что она лишь беспокоится о моем благополучии.

Сознание услужливо подкинуло Саре злую реплику, но она отбросила ее в сторону.

— Твоя кровать в беспорядке. Позволь мне устроить тебя поудобнее.

Она взбила подушки, поправила простыни. А потом осторожно причесала волосы Мэри, убрав их с лица, и дала ей глоток лекарства, прописанного Эдвардом.

— Хочешь чего-нибудь еще?

Девушка покачала головой:

— Нет. Только если ты можешь выкроить пару минут, чтобы посидеть со мной…

— Ну конечно. — Сара изучала лицо Мэри. — Ты расстроена. Что случилось?

Мэри нашла руку Сары.

— Я… не думаю, что я боюсь смерти. Но сегодня вечером, когда Эдвард пришел осмотреть меня, я подумала, что читаю на его лице приговор. Утром я буду сильнее и мне будет легче его принять. Но сейчас…

И в первый раз Сара увидела в глазах Мэри безнадежность, увидела, как они наполняются слезами. Она обхватила Мэри руками и прижала ее к себе.

— Дорогая моя, ты не умрешь. Твои силы прибывают с каждым днем. Ну конечно, даже Берта об этом говорит! — И какая была разница, что это неправда, если эти слова принесли Мэри небольшое утешение? — Дебора просто немного утомила тебя, вот и все.