|
Или я ни для кого не создана? Возможно, это моя ошибка, что я не придаю большого значения тому, чтобы вычислить то, что необходимо мужчине, и дать ему это. Я просто всегда так тороплюсь найти кого-то, с кем я могла бы остаться навсегда, а на работе я тоже не могу слишком забыться, и меня постоянно подавляет мысль, что я одинока. Нет, большую-то часть времени я погружена в работу, но потом все опять внезапно всплывает, и я чувствую себя такой неудачницей… – она тронула кончиками пальцев уголки глаз. – Ах, Карл, прости меня, я вовсе не хотела испортить тебе завтрак своими исповедями, и зачем тебе слушать всякую ерунду! – она огляделась. – Все ушли! Что я наделала! Карл, в довершение всего я заставила тебя пропустить охоту… – встав, она с силой отодвинула стул. – Я здорово постаралась над тем, чтобы разрушить нашу возможную дружбу, не так ли? Как же мне стыдно… Ну почему нельзя вернуться к самому началу и начать этот разговор снова…
– Присядь, – предложил Карл, хмуря брови. – Вал говорила, что ты, похоже, была счастлива с Эндербаем. – Так и было. Ах, я была счастлива – но только в самом начале. А потом он почти не бывал дома. Тогда я этого не знала, а у него, оказывается, была другая женщина. Думаю, что для Квентина, в его возрасте, это было необходимо, чтобы доказать свою состоятельность. Я-то любила его таким, каким он был, но он, видимо, был неудовлетворен собой, продолжая разыскивать молоденьких женщин; одна у него была точно, а может, их было больше. Я никогда не пыталась раскопать этого, но чувствовала я себя… не в своей тарелке. Я и о той-то узнала перед самой его смертью. А потом, он оставил ей большую часть своих денег, да еще проповеднику, с которым встретился во время болезни. Мне кажется, его волновали мысли о душе или что-то в этом роде. – И он ничего тебе не оставил? Сибилла покачала головой. – Мне казалось, ты получила телесеть. – А, ну конечно. Но с какими долгами! Да даже если бы не долги, это же что-то холодное и бездушное, какие-то железки, ничего личного, ничего от любви. В голове Карла пронеслась было мысль, что что-то тут не так: почему это деньги должны показаться чем-то более теплым и личностным, чем дело, над которым они вместе работали? И все же она задела какие-то его сокровенные струнки, сказав, что чувствовала себя не в своей тарелке. Он часто чувствовал то же самое с Вал. У нее все получалось превосходно: она отлично ездила верхом, участвовала в скачках с препятствиями, устраивала вечеринки, была неподражаема в телепередачах, удачно вкладывала деньги, была восхитительной женой – ею бы каждый гордился, гордился и он. Хорошо было и то, что она никогда не хотела ни к чему относиться серьезно. Если бы она была серьезна, она, вероятно, думал Карл, давно втоптала бы его в грязь. – Ты зря придавала этому значение, – произнес он вслух. – Наверное, твой муж просто не хотел посвящать тебя в свои проблемы, особенно когда уже был так болен. Вот уж, должно быть, поганое было для тебя время! Сибилла промолчала. Как бы в забывчивости, откинувшись на спинку стула, она барабанила пальцами по столешнице. – А почему ты думаешь, что я не обидел бы тебя? – спросил Карл. Она подняла глаза. – Я думаю, что ты вообще не можешь кого-нибудь обидеть, даже если бы захотел. И когда мы с тобой в первый раз разговаривали на Новый год, у меня было какое-то особенное чувство. Как будто мы когда-то давно знали друг друга и чему-то вместе смеялись, и даже, может быть, любили друг друга. Не со страстью, а… с нежностью. С доверием. С настоящей близостью. Ты знаешь об этом больше, чем я. У меня было такое чувство, что к тебе бы я могла прийти за советом и помощью, если бы со мной что-нибудь случилось, что вместе мы могли бы справиться с безумием этого мира… что между нами была или могла бы быть любовь, которая облегчает все страдания. |
