– Ничего, все в порядке. Я хочу знать все: нет смысла знать только часть.

– Хорошо, пусть так; как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Она носила твою одежду, на туалетном столике была рассыпана пудра, один тюбик губной помады не был убран и тому подобное. Сначала я не придала этому значения, но потом подумала: что-то тут не так. Почему ты не позвонила мне, хотя прежде звонила всегда? Поэтому, когда в последний раз он позвонил и сказал, что приезжает, я намеренно задержалась в доме, будто не успела закончить уборку. Когда они вошли, я выглядела удивленной, но не сильнее, чем он, смею тебя уверить; а когда я увидела, что это была не ты – мое удивление стало неподдельным. После этого случая я еще несколько раз встречала ее, но имени не знаю. Однако подожди, что же я забыла?… Ну да, самое главное! Ты ее знаешь. Это была еще одна причина, по которой я ничего не рассказала следователю. Я не хотела, чтобы все знали, что твой муж заигрывает с одной из твоих подруг. Не знаю, насколько она хорошая подруга, но думаю, достаточно хорошая, чтобы быть принятой в доме. Она была у вас в гостях: она и маленькая белокурая проповедница, в тот последний уикэнд, как раз накануне несчастного случая, когда погиб мистер Стерлинг.

ГЛАВА 26

На первых порах единственным человеком, заметившим перемену в Сибилле, была Лили. Сибилла казалась рассеянной, не способной сосредоточиться на чем-либо в течение продолжительного времени и постоянно злой. Лили намеревалась поговорить с ней об этом, предложить немного отдохнуть, может быть, даже взять отпуск, но не стала. Потому что как раз в это время у Лили появились собственные заботы. Она влюбилась.

В один прекрасный день Гас Эмери пригласил ее на ланч. Она была настолько поражена приглашением, что сразу же отправилась к Сибилле спросить, что та думает по этому поводу.

– Сходи и узнай, чего он хочет. Гас ничего не делает просто так.

После этого, куда бы ее не приглашал Гас, Лили предпочитала не рассказывать Сибилле. Он привлекал ее своим мягким голосом и учтивыми манерами, тем, как он себя вел, чтобы понравиться ей. Иногда он напоминал ей Руди Доминуса, относившегося к Лили по-отечески. Ей нравилась внешность Гаса: симпатичный, почти красивый, с бледной кожей, длинными ресницами и ртом, отчетливо артикулировавшим каждое слово. Голос у него был грубый и громкий, но с ней он старался говорить потише.

Лили знала, что никому, кроме нее, Гас не нравился; даже Валери, когда работала у Сибиллы, не подружилась с ним. Это ей казалось загадочным. Однако Лили часто бывала в неведении относительно мотивов, заставляющих людей действовать тем или иным образом. Порой, лежа в кровати, она размышляла на эту тему; она действительно многого не знала о людях, как же могла она давать им советы? А если она не знала многого о других, то, возможно, плохо знала и себя, тогда тем более не имела права учить других.

Моменты, когда одолевали сомнения в собственных способностях, были самыми ужасными. Но они проходили. Сибилла постоянно твердила ей о том, насколько она необходима и важна другим людям; преподобный Бассингтон, обнимая ее (что ей очень не нравилось, но он ведь делал это любя), восхвалял присущее Лили чудесное понимание глубин человеческого сердца; а после каждой службы прихожане, прикасаясь к ее руке, говорили о своей любви к ней. Через некоторое время Лили забывала об этих темных мгновениях и вновь начинала верить в собственную исключительность.

Может быть, поэтому непопулярность Гаса не беспокоила ее. Он нравился ей; она видела в нем хорошее. Ее беспокоило, что этого не замечала Валери; но Валери ушла, а Гас все время был рядом. Сначала они просто работали вместе, и это было приятно, потому что он старался помочь и очень часто выражал свое восхищение. Позже он стал приглашать ее на свидания. Сверхестественной казалась его способность узнавать о ее местонахождении и появляться там раньше или буквально несколькими минутами позже, монополизируя ее, помогая во всем, чем бы она не занималась, постоянно высказывая восхищение и говоря, какая она замечательная.