– А на кого тогда прихожане обратят свой гнев? – сердито спросила Сибилла.

Она была зла на всех и вся. «Нахожусь у друзей, нахожусь у друзей…» Она злилась на всех, а на этих двоих больше, чем на кого бы то ни было. Глупые болваны! Как теперь управляться со всем этим?

– Не забыли ли вы, что мы сообща спланировали эту атаку? Вы даже не помните, что делалось вчера!

– Все спланировала ты. Мы лишь присутствовали, – проворчал Монт. – Ладно. Но все же Флойду не следовало говорить, что нам задавали вопросы. Не следовало обострять отношений!

– И тогда мы зададим им жару! – нараспев взывал Бассингтон, – мы пойдем плечом к плечу к их крыльцу! Мы завалим их столы миллионами писем и телеграмм! Мы предостережем своими протестами рекламодателей. Мы вырубим эту проклятую телесеть!

– Марш вперед! – гремел он. – Марш, плечом к плечу! Наши люди уже находятся вокруг офисов и студий РαН, вы увидите их на экранах ваших телевизоров. Все туда! Вперед, на них! Пикетируйте! Ложитесь на ступени подъездов, чтобы никто не смог проникнуть в студии и примкнуть к ним в их дьявольских деяниях! Пишите им! Телеграфируйте! Заявите рекламодателям, что не будете покупать у них товары, если они не откажут в поддержке этой дьявольской телекомпании. Скажите им…

Бассингтону было необходимо перевести дух. Возбуждение кипело внутри; кружилась голова, он не мог вспомнить, что еще нужно было сказать. «Скажите им»… «Скажите им», – а, собственно, что им сказать? Софиты чертовски обжигали. Рубаха взмокла, ноги – и те, покрылись липким потом; одна нога зацепилась за другую. Отведя руки за спину, он подал отчаянный знак органисту и хору. Мгновенно зазвучала музыка, скрывая растерянность Бассингтона, и подобно нарастающему приливу, увлекла и подняла прихожан на волнах возбуждения.

На следующий день кампания против РαН началась.

Пикетчики появились рано утром в понедельник, маршируя перед зданием РαН тремя группами по десять человек в каждой. Через каждый час их сменяли три новые группы.

– Чересчур организованно и не хватает страсти, – сказал Ник, стоя с Лезом и Валери у окна своего кабинета. – Скорее всего, их наняли. Мероприятие явно срежиссировано, как и все, за что берется Сибилла. Она, должно быть, чувствует, что все происходящее – настоящий крах.

– Или же правление Фонда организовало эту акцию, – сказал Лез. – Что ты сказала тем парням из Фонда? – спросил он Валери. – Судя по всему, они в штаны наложили.

Валери покачала головой.

– Я беседовала лишь с тремя членами правления, которые не входят в исполнительный комитет; мы поговорили довольно мирно. Я только задавала вопросы, никаких обвинений и, насколько мне известно, Эрл придерживался аналогичной линии. Он беседовал с Джеймсом, Ворманом и Бассингтоном. И тоже ничего от них не добился.

– Однако что-то явно напугало их, – сказал Ник. – Может быть, сам факт, что мы заинтересовались ими и задавали вопросы. Думаю, они считают, что благодаря Лили им сейчас нипочем ни один скандал. Кто поверит, что она может быть замешана во что-либо противозаконное?

– Во всяком случае не я, – сказал Лез. – А тебе удалось узнать что-нибудь от тех, с кем ты беседовала? – обратился он к Валери.

– Ничего. Уверена, они и не подозревают о том, что там происходит. Конечно, если там действительно что-то есть. Один из членов правления, профессор теологии по имени Ларс Олсен, настолько хорош, что я невольно подумала, что Сибилла специально создала его для этой роли.

– Хочешь сказать, он хороший актер?

– Нет, хороший человек.