А вот Ханна высказалась — причем явно не сдерживая себя! Такой мощной матерной тирады я от нее еще не слышал.

— Замолчи! — резко велела ей Рагна. — А то еще материализуешь это все… о чем ты сейчас сказала! И у тебя последний шанс! Если хочешь стать знойной красоткой, представляй нужный облик сейчас — не то тело будет то, каким было раньше!

Мечница действительно заткнулась — хотя я почти физически чувствовал исходящие от нее негодование и жгучее чувство вины.

Вокруг самой Рагны взвихрился особенно густой и сильный белый туман, щупальцами растекаясь по нашему заклинательному кругу — и начал формировать густой кокон над самым центром, где торчал из песка меч и стоял артефакторный сосуд с идеальной плотью.

Кокон становился все гуще, все плотнее. У меня гудело в ушах от напряжения, я уже не видел Рагну, скрытую белым туманом, не видел ничего вокруг, кроме этого кокона! А потом я ощутил… что-то странное, как будто что-то прошло сквозь меня, как клинок, но не оставило раны. Как будто я стал дверью или границей, пропустившей нечто в мир — не мое сравнение, я почерпнул его из одного некромантского трактата, который читал.

И вдруг туман испарился, растаял бриллиантами росистых искр.

Первой я увидел Рагну — она все еще стояла напротив меня, совершенно такая же, какой была: плотное зеленое платье под горло, белая маска, огоньки в глазах (сегодня — желтые). Второй — Ханну. Она лежала в центре круга, на песке, рядом со все еще воткнутым в землю мечом. Обнаженная — и совершенно такая же, как во сне! По крайней мере, телом, потому что лица ее я не видел: она лежала ничком.

— Ханна!

Я кинулся к ней.

Ее плечи были теплыми и невероятно гладкими у меня под пальцами.

Моя самая старшая (кроме, возможно, Ночки) жена повернулась ко мне.

Это была она! Ханна! Именно та, которую я видел так часто по ночам и успел полюбить. Знакомая решительная челюсть, характерный нос, безумно красивые глаза под разлетом идеальных бровей… Тот облик, который я привык ассоциировать именно с ней и ни с кем больше!

Только во сне Ханна представляла себя примерно сорокалетней, а теперь я глядел на совсем юную девушку, не старше двадцати точно.

— Рей… — пробормотала она слегка заплетающимся, как спросонья языком. — Рей, где Рагна⁈

— Я тут, — сказала Рагна своим обычным спокойным тоном. — Со мной все в порядке.

— Сволочь ты… — высказалась Ханна.

И разрыдалась. Сдавленно, неумело, почти по-мужски.

Я мог только крепко-крепко прижать ее к себе, давая выплакаться.

Не знаю, сколько мы просидели так — девочки нас подчеркнуто не трогали. Но в конце концов Ханна понемногу перестала всхлипывать. Я услышал легкие шаги, поднял голову. Рядом стояла Мириэль, держа в руках стопку одежды.

— Вот, — сказала она. — Мы приготовили одежду для Рагны, а не для Ханны. Так что здесь мои штаны, они будут чуть велики в бедрах и коротковаты, но в целом должны подойти. И рубашка Андрея. И его же камзол, голубой тебе должен особенно пойти. Нижнее белье тоже мое, самое новое. Лифчик, правда, великоват будет, но там лямки можно отрегулировать…

— Спасибо, — пробормотала Ханна, вытирая слезы. — Без лифчика я обычно прекрасно обходилась. Нечего там особо поддерживать.

Мне пришлось помогать ей одеваться: руки и ноги Ханны двигались неловко, словно с отвычки. Плюс мечницу все еще потряхивало. Нерадостное какое-то вышло оживление! Я думал, мы будем вопить от счастья, что получилось, думал, что сразу потащу Рагну в спальню… ну, как пойдет, на самом деле, может, она, наоборот, поесть сначала захочет, например.