Он кивает. Он кивает и плачет.

— Ты рассказал ему все, в подробностях?

Он кивает.

— Думаю, что нет, гад! Потому что он не смог бы это слушать!

Я бью его рукояткой пистолета. Он зажмуривает глаза и начинает что-то бормотать. Сквозь всхлипы я с трудом могу разобрать слова.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что…

Это мне удается расслышать. Я просто взбешен. Грязный извращенец, педофил, мерзкий выродок смеет говорить мне о боге! Он смеет рассчитывать на прощение! Он молится каждый день! Черт возьми! Если даже бог настолько слеп и бесчувственен, что простит этого урода, я никогда не прощу его. Я никогда не прощу Уоррена Стимена!

Я делаю два шага назад и стреляю. Я выпускаю в него все шесть патронов. Все шесть попадают в него прежде, чем он падает на пол. Последний патрон я выпускаю ему в голову.

Я возвращаюсь в мотель. Меня тошнит. У меня кружится голова. Как только я оказываюсь в ванной, меня рвет. Я вспоминаю, как Уоррен Стимен целовал меня своими мерзкими губами. Я вспоминаю, как отвратительно пахло у него изо рта, и меня рвет. Я в бессилии облокачиваюсь о стену и некоторое время стою так. Потом я включаю воду. Я принимаю холодный душ. Вода стекает по волосам. Вода стекает по плечам и по рукам. Вода смывает с меня запах Уоррена Стимена и его дыхание. Вода смывает его прикосновения. Вода смывает пресный вкус штукатурки. Я выхожу из душа и падаю на кровать.

Будильник показывает, что я спал двенадцать часов. У меня снова не было кошмаров. Мне снова ничего не снилось.

2.

На следующий день я иду в церковь, куда ходил Уоррен Стимен. Это небольшая католическая церковь. Я захожу в исповедальню. Я хочу задать священнику несколько вопросов. Я хочу кое-что у него спросить. И хотя мне наплевать на его ответы, я все равно думаю, что задам вопросы.

— Как бог может простить пятерых здоровых мужиков, пятерых ублюдков, которые на протяжении полугода трахали тринадцатилетнего мальчика? — Спрашиваю я.

— Господь милостив, сын мой, — отвечает святой отец. — Нет такого греха, который бы не простил Господь кающемуся, — он делает паузу. — Если ты делал что-то плохое в прошлом, покайся в грехах своих сейчас, и Господь простит тебя. Даже если грех твой велик, бог сможет простить, если ты покаешься.

Он говорит это тихо и очень медленно. Он говорит это, и по его голосу я понимаю: он думает, что я один из этих пятерых извращенцев. Он думает, что я пришел сюда каяться.

— Вы не поняли меня, святой отец, — говорю. — Я тот мальчик, которого трахал Уоррен Стимен.

Священник замолкает. Кажется, он растерян.

— Вы исповедовали Уоррена Стимена, святой отец?

Он молчит.

— Вы исповедовали его? — Повторяю я.

— Тайна исповеди неприкосновенна, сын мой, — наконец отвечает он. — Ничто не выйдет за пределы этой церкви.

— Он рассказал вам, как изнасиловал мальчика пятнадцать лет назад, — я говорю, но это дается мне с трудом. В горле стоит ком. — И вы обещали ему прощение…

— Господь… — Пытается ответить он, но я перебиваю.

— И вы не пошли в полицию! Вы не сообщили о том, что в вашем приходе есть педофил!

— Тайна исповеди не может быть нарушена, — отвечает святой отец.